12.11.2023г.

Исторические напёрстки


«Тяжёлые позиционные бои», «продвинулись на несколько сот метров/километр с небольшим», «войска проявляют высокую активность», «трудности заключаются в укреплённой полосе обороны»... Именно такие донесения можно было читать сто с лишним лет назад, восемьдесят лет назад, сегодня. Обыватель привычно смотрит на ежедневные однотипные сообщения и недоумевает, даже вопросы правильные задаёт — на что это похоже? Вроде наступление, напряжение сил и активность, а результаты даже в мелкоскоп на имперской «трёхверстовке» Шуберта 1860-1890 гг. не разглядеть.

Хорошо, раз сегодня привычное «чтиво выходного дня», изволю шалить. Над диваном сварю «мангал» для защиты, какое-то количество тапок авось в лобешник башни не долетит. Но знатоки военного искусства, особенно в исторической ретроспективе, согласятся с наблюдениями кирзового стратега, поскольку было такое много раз. Каждой школой военного академического искусства: советской, германской, итальянской — не смеяться(!) и британской отвергалось, как «вид боевых действий» (там всего два состояния агрегатных — наступление и оборона). А называлось сие «сковывание противника боем» в исполнении «сковывающих групп». Тактика применялась во Второй мировой бесконечное число раз, была крайне нелюбима любым командованием.

Справка. «Сковывающая группа» — исторический военный термин, обозначавший один из элементов боевого порядка воинского соединения или части, предусмотренный уставами Красной Армии 30-х годов XX века, который некоторое время существовал в рамках советской концепции «глубокого боя» в связке с понятием ударной группы. Основным назначением сковывающей группы были действия на сковывающем направлении, которое по фронту значительно превышало ширину полосы действий ударной группы, в целях пресечения переброски им сил на главный участок боевых действий.

Как правило, в состав сковывающей группы во время наступательных действий включалось около трети всех имеющихся сил, а во время оборонительных — до двух третей. В наступлении основной задачей сковывающей группы были активные действия по обеспечению успеха ударной группы, а в обороне — связывание противника огнём, затруднение его продвижения вперёд и создание условий для контратаки его силами ударной группы. В годы Великой Отечественной войны разделение боевого порядка на сковывающую и ударную группы не предусматривалось в уставах и не применялось на практике.



Постановка задачи.

Тут военные учебники с энциклопедиями чутка привирают, поскольку до самого 1945-го в тактическом звене Красной Армии, вермахта, элитных дивизиях дуче и даже у снобов-англичан «связывание/сковывание» противника боями происходило всегда. Особенно в этом преуспели пехотные дивизии и корпуса немцев, назвавших данный вид боя «планомерным продавливанием обороны противника», в дневниках солдат и офицеров фигурирующим как самый изнурительный способ ведения боевых действий. Физически.

А вот с моралью был полный порядок, поскольку потери личного состава и техники были минимальны, описания таких боёв не блещут эпичностью, безразличны баталистам. Подъём, завтрак, поползли, вызвали артиллерию, провалялись до обеда в канавах под обстрелом, перекатили пушки и перетащили пулемёты, опять поползли, посмотрели на разбитые траншеи и доты, вывалялись в грязи, ждали штурмовики, опять катили пушки... живого противника в глаза не видели. Вот такая неприглядная тяжёлая работа. За которую не давали перед строем награды, в донесениях лишь скупо сообщая: рубеж захвачен, задача выполнена, ждём харч и боеприпасы, приём...

Все более-менее думающие Генеральные штабы после Первой мировой войны решали одну проблему: как сделать так, чтобы тактический прорыв первых полос обороны противника... перевести в оперативный успех. Любые операции 1914-1918 гг. (кроме Брусиловского Прорыва) всегда оставались незавершёнными, конечных целей не достигали по причине небывалых потерь, господства над полем боя огромного числа артиллерийских стволов и пулемётов при налаженной связи и авиаразведке. Как головы соображали в Германии, Чехословакии, Польше, Франции и Великобритании — оставлю за скобками, нам интересно развитие военной мысли в Красной Армии.

После Гражданской войны все 1920-е годы главенствовала доктрина «последовательных затухающих наступательных операций», когда удары по обороне врага наносились попеременными группами соединения. Первая понесла потери и выдохлась — в дело вступает второй эшелон, затем (крайне редко) — третий. И так до бесконечности, день за днём.





Само собой, предусматривались вспомогательные удары, дабы связать тактические резервы противника. Фронт наступления в такой стратегии был небывало широк, по нормативам корпус мог так действовать в течение недели, армия — двух, фронт — месяц. И продвинуться в глубину на 150-250 километров в непрерывных боях. После наступала пауза (от полумесяца до месяца), части получали пополнения, снабжение и организовывали свою эшелонированную оборону. Это было аксиомой — противник всегда переходил в контратаки, а потом — в полноценное контрнаступление.

Что было делать после его отражения, никто толком не знал, поскольку кровавый неспешный тяни-толкай был «последовательным наступлением», стороны могли без нервотрёпки готовить любое количество оборонительных полос у себя в тылу. Либо столь же последовательно отводить свои силы под прикрытием арьергардных боёв от рубежа к рубежу. Задача была простой и сложной одновременно перед военными мыслителями и практиками 1920-х: изыскать принципиально новые формы и методы борьбы, позволяющие преодолевать сильный огонь сплошного фронта, при этом уничтожая оперативные группировки, добиваясь стратегического успеха.

Получив (помимо Первой мировой) уникальный опыт Гражданской войны с размашистыми операциями конными корпусами и Армиями на огромную глубину, перемежающиеся с вязкими боями пехотных дивизий, советская военная мысль сконцентрировалась на теории: первый удар по подготовленной обороне должен быть страшной пробивной силы и на всю оперативную глубину (до 50-70 км). Такие удары нужно наносить эшелонированными порядками соединений, где плечом к плечу действуют стрелковые части, танки/бронемашины, авиация, на заключительной стадии — кавалерийские/механизированные подразделения.

Способ ведения такого рода операций назвали «глубоким». Фундамент заложили вычеркнутые и не совсем теоретики и военачальники РККА: Тухачевский, Варфоломеев, Коленковский, Уборевич, Триандафиллова и многие другие, не суть. Важно другое, их концентрированная интеллектуальная деятельность легла в положения Полевого устава 1929-го года. А прикладными вещами подготовки и обучения войск ведению «глубокой операции» занялись ученые Военной академии имени Фрунзе и сотрудники Генерального Штаба РККА. Тут десятки фамилий и серьёзных трудов можно припомнить, но черту под излишне смелыми идеями подвёл Борис Михайлович Шапошников в 1932-1935 годах, отменив откровенно скороспелые положения ПУ-29.





Дайте идеальную пехоту!

Это так, в качестве эпиграфа можно использовать призыв к войскам и командирам. Поскольку «глубокая операция» требовала небывалого ранее взаимодействия родов войск. Если со времён Русской Императорской Армии даже скороспелые прапорщики обладали стандартными навыками тактики (походные передвижения, организация разведки, охранения, обороны и ведения общего наступления), то новая Доктрина поставила задачи более прикладные и сложные. Командирам на самом низшем звене требовалось понимать и исполнять: скрытное сближением, общее наступление, атаку, прерывание атаки и выход из боя, преследование. С гибким чередованием этапов в зависимости от складывающейся обстановки.

То есть, впервые бой начали разделять на характерные «периоды» с глубокой детализацией каждого. Появились жёсткие временные нормативы и, что самое важное, расстояние для продвижения. С полным сохранением фронта наступления. Если раньше главным тактическим приёмом было выстраивание цепей и прямолинейные действия (в случае неудачи — бегство толпой на исходные), то новый Устав начал требовать в бою даже от стрелкового отделения манёвра, решения многих неожиданно возникающих задач.

С обязательным... «разделением труда», когда при выполнении боевой задачи требуется взаимодействовать не только с подразделениями своей части, а другими родами войск. Танками, артиллеристами, сапёрами, тяжёлыми пулемётами. Без которых любое обучение личного состава если не воспрещалось, то не рекомендовалось в категорической форме.




Дабы у солдат всегда было понимание и стойкая привычка: боевая задача выполняется во всей совокупности обстановки, в постоянной связи с соседями и другими родами войск. Начиная от смены огневых рубежей стрелками с привязкой к местности, заканчивая правильной постановки задач артиллеристам и танкистам. Если раньше подобные ребусы решали батальонные и реже — ротные командиры, то теперь подобные навыки требовались от сержантов и старшин.

Зачем такие титанические усилия прилагать (учитывая общий невысокий уровень образования в 1920-х)? А по-другому не получалось решить главное уравнение для успеха «глубокой операции»: ведение боя из непрерывных наступательных и оборонительных действий в маневренной обстановке, конец цитаты. Как на уровне отделения, так и выше по цепочке.

Как складывалась реальная боевая подготовка в реалиях нового Устава? По-разному, но наставления (если конкретно, брошюра «Полевое обучение пехоты») начали требовать, чтобы боец не просто (как раньше) умел быстро обнаружить противника и «изготовиться к бою, определив расстояние», а... стал обязан смело вести огонь, будучи полностью скрытым от врага, либо представлять для него незначительную цель. Смешно звучит?

Не улыбайтесь, можете считать такое величайшей новацией в военном искусстве после Первой мировой. Поскольку теперь отделение из десяти человек становилось тактической единицей на поле боя. Приспосабливалось к местности, постоянно держа огневой контакт с врагом, понимало, что такое «мёртвая зона», её преимущества и недостатки на фронте движения (от 30 до 100 м). Раньше такое пехотным офицерам рассказывали только об обороне, а теперь красноармеец овладевал более сложной наукой. Индивидуальной и в составе отделения. Да ещё в наступлении, ранее представлявшим собой прямохождение в цепи с молитвой или Интернационалом сквозь зубы.

Также наставления для выучки «пехоты нового строя» начали требовать от сержантов с их заместителями быстро переходить от обороны к наступлению и обратно, уметь контратаковать в зависимости от обстановки, помогать соседям фланговыми манёврами и огнём, буквально чувствовать и понимать действия всего взвода. Сберегая личный состав, безопасно выводя на удобные позиции более могущественные средства поражения — пулемёты, орудия прямой наводки, бронемашины и танки непосредственной поддержки пехоты. Либо должен был уметь воспользоваться предоставленным преимуществом, если поддержка оказывается соседями, взводом, ротой. Это трудная наука.





Например, самым сложным на манёврах в Киевском военном округе 1935-го года и в Белорусском военном округе в 1936-м стал тактический приём для пехотных отделении/взводов по быстрому переходу из наступления — к обороне. Нарушались интервалы, отделенные и взводные командиры не могли выстроить схемы управления пулемётным огнём, скапливались в лощинах и на обратных скатах высот, создавали зияющие прорехи для мчащихся танков и кавалерии, неправильно выбирали рубежи для обороны и окапывания.

Гнев командования был великий, ну и как можно вести «глубокую операцию», если в тактическом звене бойцы или вперёд бегать могут бездумно лишь, или опрокидываются малейшей контратакой! А планировали отрабатывать более сложную эволюцию тактическую на учениях: «закрепление в ходе наступления занятого пространства». А тут такой «формализм и шаблонность действий», конец цитаты. Да, разбор полётов был суровый а выводы неутешительные.
Гонять и гонять красноармейцев нужно, куда им пока до «поступательного движения вперёд, обходов, охватов, захода в тыл обороняющегося и контратакующего противника». Выводы были обескураживающие, нарком обороны Союза Ворошилов, его заместители Будённый, Гамарник, Тухачевский, начальник Генштаба Егоров (особенно на разборе учений Киевского военного округа) отметили: отдельные бойцы, командиры частей и даже соединений плохо различают формы своего боевого порядка, с большим трудом переходят от наступления к обороне и обратно.
Не лучше прошли учения 1936-го года в Белоруссии с присутствием иностранных гостей. Там вообще тайный скандал случился с «элитой РККА», 47-й авиадесантной бригадой, которая:

«почти не сколочена и тактически не обучена, сброшенные с самолётов десантники повели огульное безостановочное (без перебежек, без залеганий, без окапывания, без подготовки броска вперед огнём) наступление на пулемёты противника, шокировав специалистов-наблюдателей».

На что Ворошилов злобно прошипел 19-го октября 1936-го года на Военном Совете: «у нас пока что дело сводится к одному: прыгай, ребята, а там видно будет».

Были хорошие новости после этих масштабных манёвров по отработке «глубокой операции»? Да, в Белорусских учениях хорошо себя проявили 4-я кавалерийская дивизия комбрига Жукова и 37-я стрелковая дивизия комдива Конева, отдельных похвал был удостоен начальник штаба «Западных» полковник Малиновский и его начальник — комкор Апанасенко.





Заморские гости учений 1936-гоИх отметили... иностранные гости, французский генерал авиации Вайемен, главный британский теоретик танковых войск полковник Мартелл и чешский командир 4-го пехотного корпуса генерал Лужа. Заприметив неизвестную ранее тактику манёвренных «сковывающих групп», на общем фоне масштабных авиадесантов, мчащихся не пойми куда армад танков и кавалерии смотревшуюся скучной и неброской. Но было отмечено, оказывается... можно одной дивизией успешно атаковать такую же дивизию, сидящую в обороне. За счёт сосредоточения артиллерийского огня с манёвра стрелков.

Эту тактику подробно раскрыл погибший в 1944-м в рядах чешского подполья генерал Войтех Лужа, претендовавший в 1936-м на пост начальника Генштаба и бывший ректором Военного университета в Праге. В мемуарах и воспоминаниях участников Сопротивления «Obrana nаroda» (Защита нации) он запомнился помимо текущей деятельности... написанием воинских наставлений для действий пехотных соединений, аккуратно пересылаемых в Лондон. С частой присказкой: только «красная идеальная пехота образца 1936-го года может сломать хребет вермахту, если её доучить».


Войтех Лужа на манёврах 1936-го



Опережая время.

Да, если бы «успели доучить». Высший командный состав, принимавший участие в манёврах Киевского военного округа в 1935-м году и Белорусском военном округе в 1936-м... был почти поголовно расстрелян, теория «глубокой операции» встала на долгую паузу, прошла обкатку кровью в 1941-1944 гг., чтобы стать идеальной и эффективной «стратегической наступательной операцией» в исполнении генералов и маршалов Победы.

Чего хотели военные теоретики и чего не успели добиться? Действий 5-й стрелковой дивизии «Восточных» (белорусские манёвры) полковника Гусева, во время войны бывшего начальником штаба Ленинградского Фронта и командармом-21. Тех самых «сковывающих действий», о которых долго и путано впоследствии писал заносчивый британский генштабист Мартелл. Отметивший: пехоту рано списывать со счетов в угоду военно-технического превосходства танковых войск и различных типов штурмовой и бомбардировочной авиации. Если «царица полей» морально устойчива, обучена, инициативна под дерзким командованием — за ней будущее.

О чём речь? О пресловутых батальонных группах, или «батальонах поддержки танковой атаки» на аглицкий манер. Одним из главных выводов после манёвров 1935-1936 гг. была «недостаточная подготовка батальона в цепи подготовки пехоты», подверглось жёсткой критике Руководство «Боевая служба пехоты» от 1924-го года. А вот орлы полковника Гусева хорошо изучили Устав 1929-го года, преподав войскам «Западных» урок, до боли напоминающий происходящее сегодня в Малороссии.

Когда батальоны не «влипают в бой поротно, не обращая во время подготовки к атаке на вражеский пушечно-пулемётный огонь», а действуют в своих порядках «перекатами», чередуя продвижение с артиллерийским огнём и максимальной скрытностью для сближения. С присутствием в боевых порядках ротных и батальонных командиров, способных принимать быстрые решения непосредственно, не гоняя ординарцев за десять вёрст киселя хлебать от огневой поддержки, получившей заранее весьма расплывчатые приказы до первого выстрела и контакта с врагом.

Это было вторым прорывным решением в теории «глубокой операции» для стрелковых частей, данная наука позволила успешно «сковывать» противника и даже вести последовательное наступление. Если вермахт исполнял подобный трюк силами полка (сказывалась особенность организации огневых средств), то батальон РККА мог справляться со сходными задачами самостоятельно. Если командир находится в боевых порядках подразделения, собственными глазами оценивает обстановку и умело маневрирует силами и средствами, в присутствии ротных и взводных командиров нарезает боевые
задачи.


Чем удивили наблюдателей действия «батальонных групп» 5-й стрелковой дивизии «Восточных»? Нетипичным для всех армий мира боевым построением с двумя группами резерва, максимально приближенными к первой линии. Ротными и манёвренными «старшего командира». С подробными инструкциями, по какому сигналу и куда именно выдвигаться, а не ждать вестовых с путанными разъяснениями «до той балки пешком, через ручей скачком и ждать дальнейших указаний».
Полоса фронта батальона заранее распределялась между станковыми пулемётами и пристреливалась на расстояние до 800-900 метров, огневые точки работали как для наступательных действий, так и для оборонительных (готовилось несколько позиций заранее). А в полк убывали карточки стрельбы для артиллеристов, они могли по коротким командам давать заградительный или сопровождающий пехоту огонь. Как для главных сил батальона на направлении удара, так и для «сковывающей группы», главной изюминки тактического прорыва эшелонированной обороны.

Главной проблемой красных командиров 1930-х годов было неверное понимание «сковывающих действий», они по старой памяти считались вспомогательными. Обычно в наступлении выделялась не самая образцовая треть подразделения (роты-батальона) и ставилась туманная задача «подавить огнём противника на флангах наступающих главных сил». Ну, постреляли, пошумели, поползали перед передним краем — всё, задача выполнена.

Хотя задумывалось совсем другое: главным для «сковывающих сил» было маневрирование и создание «окна» для главных сил перед решительным броском. И немедленное закрепление захваченной территории. То есть, резерв принимает непосредственное участие в бою, в ряде случаев ставился решающим фактором атаки, поскольку находился в распоряжении комбата. Видевшего своими глазами наметившиеся успехи одной из атакующих рот, вовремя подкреплявшего её лучшими (!) стрелками, самыми инициативными командирами и огневой мощью всего батальона. Вот какой была изначальная задумка использования «сковывающих групп», превратно понятая в войсках, ставшими «группами прикрытия» по остаточному принципу.


https://telegra.ph/Razmyshleniya-o-p...Hast-1-11-12-2