Фото: EPA

Сколько платят за вооруженное нападение и почему убивать не страшно? Откровения бывшего боевика повстанческой Сирийской свободной армии, который недавно перешел на сторону властей, в интервью "Голосу России"

- Расскажите, как вас зовут, откуда вы?

- Меня зовут Юсеф Наами, я воевал в районе Хамы.

- Как получилось, что вы стали боевиком сирийской непримиримой оппозиции?

- Среди молодых ребят, с которыми я рос, был шейх Айман Аль-Халид. Он беседовал с нами, говорил, что мы должны поработать на благо родины, ради веры, что нам ниспослана важная миссия, она заключается в борьбе против грешников, стоящих у власти и так далее. Сейчас-то я понимаю, что нам конкретно промывали мозги. Ну и в результате этих бесед у нас возникла мысль, что нужно что-то сделать, громко заявить о своем несогласии, пойти на митинг, сказать всем людям, что нам не нужна такая власть, что страну надо спасать. Мы так думали и искренне в это верили.

- Простите, а сколько вам лет?

- 27

- Вы воевали?

- Поначалу об оружии речь не шла. Мы просто ходили на митинги. А потом нам сказали, что дадут оружие, что наша задача – воевать против правительственных солдат. Говорили, что силы безопасности с позволения властей убивают наших братьев и сестер, поэтому мы должны отплатить им тем же. Я вам сейчас это пересказываю за одну минуту, но все это продолжалось долго. Нам говорили, что идти сражаться необходимо. Особенно часто беседовал с нами шейх Айман. Признаюсь, речь шла не только о нашем долге перед страной и народом. Нам пообещали, что за это будут и хорошо платить, что деньги есть. Кто же устоит? Так уж получилось.

- Вам платили? Можете сказать, сколько?

- Шейх Айман познакомил нас с каким-то человеком, который пообещал за каждый выход на митинг по 2 тысячи лир каждому (чуть более 30 долларов – прим.ред). При этом мы должны были не просто стоять в толпе, а активно участвовать, кричать лозунги. Правда, 2000 лир мы не получали. Максимум 500 (8 долларов), а иногда и вообще ничего не давали, говорили - потом. Нам это не очень нравилось, обещали одно, делают другое. И тогда нам сказали, что мы будем реально получать деньги, и гораздо больше, если будем ходить на митинги с оружием и вообще станем сражаться с военными и полицией. Мы согласились. Нас отвезли на тренировочную базу, там учили обращаться с оружием. После подготовки мы стали участвовать в стычках с армией. И не только: мы похищали людей, как нам говорили – сторонников режима. Убивать тоже случалось. Был в этом какой-то кураж, что-ли. За всё это нам обещали от 5000 до 10000 лир (от 80 до 160 долларов). Но в реальности платили 1000 или 1500 лир, а чаще вообще ничего.

- Юсеф, вы всё время говорите "мы". В чем участвовали лично вы?

- Я видел, как на моих глазах убивали людей. Часто я и мои друзья караулили, пока другие врывались в дома, убивали. Однажды я тоже изнасиловал женщину в одном таком доме. Сейчас мне стыдно за это. Тяжело вспоминать. А тогда казалось, что я сам не свой, задор какой-то. Сейчас я думаю, что это все наркотики.

- Наркотики?

- Да. Сейчас уже сложно вспомнить, когда именно это началось. То мы чай с какой-то забористой травой пили – для бодрости типа. Потом таблетки еще. Когда шли на операцию, нам давали разные таблетки – говорили, для успокоения нервов, для бодрости, чтобы не бояться. И, правда, заглотишь - и готов пойти и расстрелять весь мир. Сейчас хочется забыть.

- Почему вы решили сдаться?

- В одной из операций моего друга схватили. В его мобильном телефоне был мой номер, и через некоторое время мне позвонил человек, не помню его имя, и сказал, что он из Союза сирийской молодежи и хочет просто поговорить. Стал задавать вопросы, типа: "Зачем вы так поступаете, ведь вы молодые, вам строить эту страну" и тому подобное. Поначалу я отсоединялся, ругался на него. Но они всё звонили, разговаривали вежливо. Постепенно я стал задумываться над тем, что мне говорили. Однажды мы созвонились и договорились о встрече недалеко от Хамы.Я пошел туда один, боялся, что кто-нибудь об этом узнает. Там я встретился с ребятами из Союза сирийской молодежи и его председателем Мухаммадом ад-Дери. Мы долго говорили, мы задавали друг другу вопросы, сами рассказывали что-то. Мне сказали, что если у меня есть близкие друзья среди повстанцев, я могу им помочь! После этой встречи мне больше не хотелось быть боевиком. Я вернулся в Хаму, поговорил с некоторыми ребятами. Мы решили вместе уйти и сдаться. Я стал придумывать отговорки, чтобы не ходить на операции. Говорил, что плохо себя чувствую или что надо проведать свою больную мать. Мы стали избегать вооруженных вылазок. Через некоторое время нам удалось подготовиться и убежать. Мы ушли в район Мхерби (рядом с Хамой). Там с нами разговаривали ребята из "Союза". Нам опять говорили, что мы ошиблись, но это ничего, все можно исправить.

Мы сдали оружие, а Мухаммад ад-Дери лично ходатайствовал за всех нас, чтобы нас помиловали и не подвергали суду. Он гарантировал нам безопасность. Президент сказал, что каждый, кто не убивал и не устраивал теракты, будет помилован в случае раскаяния и добровольной сдачи оружия. Мы сдали оружие, и в течение 24 часов наши имена сняли с учета.
Я сегодня чувствую себя заново родившимся. Прохожу курс лечения от наркотиков. Местные власти устроили меня на работу, как и обещали, я сегодня работаю в компании, занимающейся водоснабжением. И несколько моих друзей тоже смогли устроиться на нормальную работу. Среди сдавшихся с нами были люди, на чьей совести жизни людей. За них всё равно ходатайствовали, в том числе и "Союз сирийской молодежи". Были суды, но наказание смягчили. Сегодня я признаю, что очень сильно ошибался.

источник Голос России