Семён Пегов. Как оставляли Славянск.

[Кабир]

Как оставляли Славянск. Часть I. Псы войны.

Два года назад ополченцы ДНР сдали форпост обороны Донбасса. Реконструкция событий глазами очевидца. Накануне они застрелили алабая. Огромный пёс был по пояс коменданту села. К началу июля 2014 года в Семёновке, которая считалась форпостом обороны Славянска, не осталось ни одного целого дома. Методичные залпы артиллерии ВСУ добились цели. Ополченцы ДНР, защищавшие город, жили в подвалах.
Хрупкие дачные времянки бедных пенсионеров и основательные коттеджи богачей превращались в крошево. Больнее всего коменданту Семёновки — бойцу с позывным Кедр — было смотреть на брошенных домашних животных.
Олигархи провинциального пошиба, убегая от бомбёжек, вместе с мажорной мебелью, хрусталём и марочным мрамором запирали за семью замками в своих виллах породистых питомцев. Рассчитывали, что пресловутое АТО украинской армии завершится в считаные дни или даже часы.
Славянскому бомонду не верилось, что пятьдесят стрелковцев, обросших сотней-другой местных пророссийских активистов, смогут устоять перед "Альфой", украинской десантурой, зарубежными ЧВК, перед авиацией, в конце концов. Но они устояли.




И теперь, спустя недели массированных обстрелов, запертые хозяевами собаки сходили с ума — от голода, запаха гари, разрывов.
Последний месяц ополченцы передвигались по Семёновке особым образом. Держались вплотную к заборам, заслышав свист мины, немедленно падали, вжимались в землю и надеялись, что ограждение спасёт от осколков.
Кедр, возвращаясь с вечернего совещания, где присутствовали все командиры Семёновки, шёл к себе в "располагу", держась двухметровой каменной стены, за которой, видимо, укрывались чьи-то нажитые непосильным трудом сокровища.
Кедр буквально вжимался в стену — разведчики ВСУ знали, в какое время проходят ополченские сходки, и после них, как по часам, вели обстрелы.
Местных в деревне давно не осталось. Большинство уехали сразу, а самых смелых, которые под разрывы украинских "градов" продолжали полоть картошку, ополченцы эвакуировали на днях. Плотность вражеского огня была несовместима с сельскохозяйственными работами.
И вдруг среди дымящихся руин — плач, похожий на детский. Кедр, не задумываясь, махнул через пижонский забор — забыли в аду ребёнка?
Приземлившись на газон, комендант осторожно, чтобы никого не испугать, поинтересовался, есть ли здесь кто. Вместо заплаканного малыша на него выскочил огромный алабай.




Скулёж великанских размеров пса тут же сменился безумным рыком, ополченец едва успел вскарабкаться на ограду. Это было дня три назад. А сегодня ему рассказали: тот же алабай с налитыми кровью глазами чуть не разодрал любопытного новобранца, сунувшегося за ограждение. Пришлось застрелить.
Последнее совещание проходило в режиме особой секретности. Кэп сообщил о шокирующем решении Первого — так ополченцы называли Игоря Стрелкова, российского добровольца, руководившего славянским гарнизоном и занимавшего пост министра обороны ДНР.
Ночью по решению Стрелкова они оставят город. Пойдут на прорыв из окружения. Накануне уже отступили из Николаевки, где ВСУ вывели из строя ТЭЦ и систему водоснабжения района.
Николаевку сдали в том числе из-за предательства. Один из командиров с позывным Минёр, никого не предупредив, снял с позиций сто человек и увёл их в Горловку, к Безлеру. Оставшиеся в блокаде бойцы окрестили их дезертирами.
ВСУ сжимали кольцо вокруг Славянска, который для миллионов людей стал символом непокорности людей, не желающих подчиниться новой украинской власти. Большая часть ребят — Кедр был в этом уверен — готовились погибнуть, защищая город, сам Стрелков неоднократно делал фатальные заявления. И вдруг такой приказ.
Комендант Семёновки и его люди, согласно распоряжению, должны были покидать форпост последними — после того как основные силы гарнизона достигнут Черевковки и направятся в сторону Краматорска полевыми дорогами.




В пустой деревне Кедр оставался до двенадцати ночи. Перед тем как поджечь собственный штаб и запасы ГСМ, комендант вместе со своими людьми погрузил боеприпасы и тяжёлое вооружение — ПТУРы, УТЕСы, ПТРД — в мерседесовкий "бусик", который сам называл "кедромобилем".
Командир покидал Семёновку в зареве полыхающего штаба под непрекращающимся обстрелом. От противника, конечно же, не скрылась передислокация. Ещё не понимая её сути, ВСУ палили со всех стволов.
До Черевковки оставалось километра два, а то и меньше, водитель умудрился влететь в бетонные блоки на подъезде к городу и разбить картер. Конечно же, ехали с выключенными фарами, поэтому винить его в аварии было глупо. Но вооружение теперь придётся тащить на себе.
Кедру это напомнило день, который он считал самым тяжёлым в жизни. Почти три месяца назад он был одним из 52 добровольцев, которые во главе с Игорем Стрелковым незаконно пересекли российско-украинскую границу и взяли под контроль Славянск.
Тогда стрелковцы прошли несколько десятков километров в полной разгрузке. Оставшись без транспорта и загружая на плечи ящик с патронами, Кедр понимал, что теперь ему предстоит не менее изматывающий марш-бросок.
***
Диме Жукову — так звали Кедра по паспорту — было слегка за сорок, когда он сначала отправился добровольцем в Крым, желавший вернуться в Россию, а затем попал в стрелковский отряд. Из-за седины выглядел ещё старше, веса ему также прибавляла глубокая религиозность. Даже на передовой держал пост.
Православие его не было непримиримым. В своё подразделение на Семёновке он без колебаний принял мормона — и вполне миролюбиво обсуждал с представителем секты христианские темы.
У него вообще был отряд юродивых, как шутили иной раз другие командиры. Взять, например, четвёрку, приехавшую воевать в Славянск из Горловки — Матрос, Юнга, Мел, Крамола.




Мел — миловидная женщина лет под сорок, с желтоватым каре и бледным востроносым лицом. Коренастый бородач Крамола — её действующий муж, повёрнутый на язычестве и космической мистике. Юнга — семнадцатилетний сын от первого брака, дерзкий и смуглый. Худощавый и вытянутый Матрос — отец Юнги, первый муж Мел, служил во флоте. Есть обычай у матросов воевать, не пригибаясь. Статная и высокая фигура принципиально несгибаемого ополченца всегда мозолила глаза вэсэушным корректировщикам и провоцировала огонь.
В семёновском гарнизоне посмеивались над Мел, которая приехала воевать с двумя мужьями. Без крепких фронтовых подколов тему не оставляли. Мол, им бы в Европе таким шведским составом жить, а не в окопах Донбасса. На деле отношения внутри треугольника были осторожными и трогательными.
Помимо дружной семейки можно вспомнить харизматичного мусульманина Саида. Потом Ника, шестидесятилетнего чемпиона Украины по скалолазанию. Витю Байша с позывным Турок, который полгода не доучился в православной семинарии и любил рассказывать, что в Португалии есть площадь, названная в честь его предка.
Был ещё чудаковатый парнишка Плаха, получивший потом два наградных Георгиевских креста и погибший под Донецком.





Все они попадали к Кедру по остаточному принципу. Когда на Семёновку присылали пополнение, новобранцев выстраивали в шеренгу. Приезжали командиры из окопов, с самого передка, и выбирали самых статных. Кому не посчастливилось — направлялись в комендантскую роту Кедра. А боевых вылазок на них приходилось не меньше, чем на остальных.
На фоне эмоционального Моторолы, деловитого Кепа, хрипатого Корсара и брутального Малого Кедр выглядел интеллигентом. Был похож на учителя русского языка и литературы.
Хорошо поставленная речь без единого матюка — казалось бы, на войне таким не место. Но когда начинался артиллерийский обстрел и все панически искали, где бы укрыться, Кедр сохранял железное спокойствие.
Его абсолютное бесстрашие действовало. Кедра слушались и подчинялись ему беспрекословно даже самые неадекватные чудаки в ополчении.
* * *
Когда выяснялось, что комендант Семёновки — коренной киевлянин, изумлению бойцов не было предела. Человек приехал воевать за Донбасс из самого сердца Евромайдана.
Среди восставших шахтёров редко встречались уроженцы тех областей, которые не вписывались в контуры Новороссии.





Про Кедра знали мало. С "бандерлогами" он был на ножах задолго до Майдана, раньше имел другой позывной — но никому о нём не рассказывал. Любил кошек и собак. Делился с ними скудным пайком. Подчинённые боялись докладывать коменданту о застреленном алабае.
* * *
В 2007 украинские нацики напали на прихожан строящегося Десятинного храма на Подоле в Киеве. На площади недалеко от церкви любили собираться местные язычники для совершения ритуалов.
После первого Майдана значительная их часть окрасилась в оранжевые цвета. Уже тогда они создали боевые ячейки, смешавшись с поклонниками УПА, активистами партии "Свобода" и футбольными фанатами.
Во время очередного жреческого действа на Подоле зазвонили колокола. Так совпало. Оскорблённые христианскими звуками язычники набросились на прихожан, кого-то избили, кому-то пригрозили битами и арматурой на следующий раз.



Но и у православных было тайное братство ребят с крепкими кулаками. Дима Жуков — он же Кедр — состоял в нём.
Если поступала информация, что нацики планируют налёт на православный храм, навстречу выдвигалась группа человек из тридцати, готовая дать отпор. Стычки проходили регулярно.
Боевой орден не имел названия, не подчинялся никому, не финансировался со стороны. Ребят объединяла неприязнь к украинским националистам.
Пятеро из киевского отряда впоследствии отправились в Крым поддержать "Русскую весну", а затем вместе со Стрелковым заняли Славянск.
Во время драки на Подоле Кедр впервые увидел среди нациков несовершеннолетних парней со значками Адольфа Гитлера. Подростки не представляли физической угрозы, их взяли с собой скорее для массовки.
С новоявленных гитлерюгендцев друзья Кедра посрывали значки, надавали им подзатыльников и подсрачников и отпустили.
Спустя шесть лет, наблюдая события на Евромайдане, Кедр увидел повзрослевших фашистов среди правосеков. Они стали настоящими боевиками, готовыми убивать.
Против правосеков и уезжал воевать Кедр. А всё оказалось сложнее: украинские силовики, вчера воспринимавшие нациков как врагов, теперь плыли с ними в одной лодке.




Когда дело дошло до АТО, первыми против сепаров пошли не "бандерлоги", а украинские офицеры. Где-то глубоко внутри они, похоже, ещё не верили, что будет реальный бой. На первый штурм Славянска — через пару дней после захода группы Стрелкова — приехали "на расслабоне".
Они уже знали, что город заняли не российские войска, а, с позволения сказать, добровольческий сброд. Ждали, что чёрную работу за ВСУ сделают ЧВК. В итоге под раздачу попали и те, и другие.
Кедр сравнивал эту операцию с махновским налётом. Плана по отражению атаки не было, ополченцы импровизировали.
Штурмовая группа выдвинулась к Славянску, где обосновались стрелковцы, со стороны Артёмовска. Остановилась в пригороде — как раз в Семёновке — на перекрёстке, в качестве наблюдательного пункта использовали небольшую возвышенность — так украинским командирам показалось удачнее.
В авангарде расположились несколько джипов и легковушек представительского класса. В машинах сидели офицеры СБУ вместе с альфовскими командирами. Пили кофе, вальяжно обсуждали, каким образом деблокируют первый сепаратистский блокпост.
Вяло спорили, откуда выдвинутся бэтээры (разведчики засекли не менее семи единиц бронетехники), каким образом будут заходить спецназовцы, где расставить снайперские точки.
По данным ополченцев, на них были брошены 20—25 альфовцев, столько же чевэкашников и не более роты десантников. Стрелковцы не стали ждать штурма, решили контратаковать.




Ромашка — позывной командира, руководившего операцией добровольцев, — построил тридцать человек на плацу рядом со штабом. Прочитали "Отче наш" и расселись по машинам.
Первой шла легковушка с Ромашкой и ещё четырьмя ополченцами, их задача была взять в плен украинских офицеров, в случае сопротивления — ликвидировать. Вслед за легковушкой отправлялся "бусик" с основной группой, которая обеспечивала огневую поддержку. Кедр находился в ней.
От штаба до Семёнков минут семь езды. "Бусик" умудрился отстать. К моменту, когда Кедр выпрыгивал из микроавтобуса, бой длился уже секунд пятнадцать. Для прямого столкновения не мало.
Группа Ромашки взяла под стволы эсбэушников и альфовцев, сидевших в тачках. Они просто-напросто проворонили нападение. Офицерам предложили сдаться, они офигели от наглости, кто-то дёрнулся за оружием. В итоге ополченцы положили всех, только одному удалось выжить.
Всё это произошло за пятнадцать секунд, на которые "бусик" с остальными стрелковцами отстал. Им повезло, что украинские десантники и другие военные находились на расстоянии метров пятидесяти от места стрельбы и ещё не успели прийти в себя от звуков боя.




Кедру и другим бойцам из группы огневой поддержки сыграл на руку ландшафт. Возвышенность, на которой стоял уже выведенный из строя авангард штурмового отряда ВСУ, выполнила роль своеообразного бруствера — насыпи, за которой удобно укрыться и вести огонь.
Каждый доброволец высадил в сторону вэсэушников по четыре—пять рожков, весь боезапас. Тогда с патронами, да и вообще с вооружением, было туго.
Картина боя до сих пор стоит у Кедра перед глазами. Песчаные фонтанчики, которые поднимали украинские пули, цеплялись за насыпь. Ромашка, вставший чуть ли не в полный рост под плотным огнём, указывал направление стрельбы.
Интенсивную перестрелку прервал гул бэтээров. Стрелковцы получили приказ отступить, было и так ясно, что первое очко в этой партии за ними, штурм сорван. А воевать против бронетехники пока было нечем.
Как потом рассказывал Кедру Моторола, он вместе с несколькими бойцами первым заметил бэтээры. Они шли с поднятыми "ресничками", из которых торчали бледные десантники.




Ополченцы взяли военных на мушку, снять их не составляло труда. Но встретившись взглядами, добровольцы просто показали руками, чтобы те покинули зону обстрела.
Украинские военные намёк поняли. Бэтээры подняли стволы вверх, сделали несколько залпов в воздух и направились обратно. Так закончилось первое боестолкновение в Славянске.
Тогда ещё можно было — хотя бы жестами — избегать бесполезных жертв. Теперь, после нескольких месяцев ожесточённого противостояния, рассчитывать на джентельменство не приходилось.
Покидая Славянск, полностью окружённый украинской армией, Кедр понимал: если его группа наткнётся на противника, договариваться не станут. И с него, как с киевлянина, когда-то лупившего нациков на берегах Днепра, в плену спросят особо.
***
Получив приказ покинуть Семёновку не раньше двенадцати ночи, комендант не предполагал, что его группе вслепую придётся искать дорогу до Краматорска, куда направилась основная колонна бойцов славянского гарнизона.
От телефонов перед началом прорыва по распоряжению Первого избавились абсолютно все. Современных средств связи с командованием у Кедра не было. Выведенный из строя "кедромобиль" подкосил мобильность отряда.
К середине ночи они достигли только Черевковки — района Славянска, откуда начиналась полевая дорога на Краматорск. Ополченские блокпосты были уже сняты.
Там Кедр наткнулся на отставших от основной группы людей Царя — местного командира, впоследствии возглавившего Министерство обороны ДНР.




Продвигаясь к городским окраинам, Кедр оброс отрядом в восемьдесят человек, по тем или иным причинам не успевших покинуть город. От них узнал, что основная колонна из сотни автомобилей попала под массированный артиллерийский обстрел. Водители включили аварийки и спалили местоположение. ВСУ принялись разматывать колонну из всех орудий.
Близился рассвет. Кедр понимал, что без проводника не обойтись. Вывести восемьдесят человек из окружения незаметно для противника гораздо сложнее, чем небольшую группу, с которой он покидал Семёновку.
В одном из бараков на окраине горел свет. Электричества в Славянске не было несколько недель, видеть горящее окно было странно.
Кедр решил проверить сам. В тусклой комнатке, освещённой керосинкой, сидели двое чумазых бородачей и пили самогон. Богема. Комендант поинтересовался, знает ли кто из них дорогу до Краматорска полями.
Мужики знали. "Покажите", — вежливо попросил Кедр. "Не покажем", — равнодушно ответил самый уставший из них. "А за пятьдесят гривен?" — "Покажем", — так же спокойно ответил участник застолья.
В десять утра они были в Краматорске.
***
Своё первое серьёзное ранение Кедр получил спустя месяц после выхода из Славянска, недалеко от границы под Снежным. Ополчение пробивало коридор в Россию. Его назначили комендантом приграничного села Дмитровка. Из Киева приехала жена.
В начале августа он вместе с бойцами выехал навстречу кировоградскому спецназу. Ополченцам удалось разгромить элитный отряд ВСУ. В отместку противник взял Дмитровку в полное окружение.




В бою Кедру прострелили ногу, вывезти его в больницу было невозможно. Он решил рискнуть вместе с женой уйти на территорию России.
Разведчики нашли брешь, которую оставили украинские погранцы. Второй раз за месяц он выходил из блокады. Снова повезло.
Потом несколько месяцев Кедра болтало по российским госпиталям. Ногу спасли, но укоротили на несколько сантиметров. Он заново учился ходить. Обратно на войну поехать не мог, вернуться в Киев — тоже, пришлось продать там имущество через посредников.
На вырученные деньги Кедр купил небольшой участок земли в Крыму, на мысе Фиолента. Строит дом. Судится с кооперативом — местные чиновники не хотят проводить свет и воду из-за долгов предыдущих владельцев.


Пока идёт тяжба, снимает квартиру в малосемейке на окраине Севастополя. Кедр несколько раз предлагал своей матери переехать в Крым, на море, но она не хочет уезжать из Киева.
Жена всё это время была рядом. В Севастополе завела десять кошек. Пару недель назад Кедр подобрал бродячего пса, назвал Жориком.
Вместе с собакой бывший комендант Семёновки иногда ходит гулять на набережную. Заметно прихрамывает. Сетует, что не может бегать. Купается с Жориком у памятника погибшим кораблям.
Брезгливые купальщики делают замечания: уберите пса, здесь люди купаются. Кедр игнорирует ворчунов.

https://life.ru/t/%D0%B4%D0%BE%D0%BD...st_i_psy_voiny

[Кабир]

Часть II. Киевлянин "Фриц".

Подростком Артём Разуваев увлекался раскопками. В окрестностях его родной Керчи Великая Отечественная война оставила тонны залежей различного рода амуниции, разбросанной во время жёстких боестолкновений на десятки квадратных километров и укрытой теперь каменистой крымской почвой. Особенно он интересовался историей Третьего рейха. С азартом изучал нацистские знаки отличия, форму, бронетехнику, оружие. К гитлеровскому режиму у него был научный интерес, никак не связанный с идеологическим восторгом иных подростков. Сверстники тем не менее часто называли Артёма Гансом или Фрицем. Будучи из казачьего рода, парнишка ещё в юности вступил в Войско Донское. Когда попросили выбрать позывной, недолго думая, сказал: "Фриц". Провокационно, но все привыкли.



Казусы с именем начали случаться на донбасской войне. Однажды непосредственный командир Артёма, ополченец Таран, отправил его дежурить на блокпост рядом с арматурно-изоляторным заводом, практически в центре Славянска.

Время было позднее, в городе действовал комендантский час. Дежурившие на посту не были предупреждены, что к ним направили подкрепление. На подходе к бетонным блокам Артём увидел, как из-за них поднимаются бойцы с автоматами наперевес и берут его на мушку. Ополченец примирительно прокричал: "Привет, мужики, я Фриц!". Прозвучало двусмысленно на фоне новостей о развернувшихся под Славянском добровольческих батальонах украинских нациков, многие из которых любили кинуть зигу. Потом кое-как объяснил, что свой. Ребята долго ржали. Они уже готовились скрутить фашиста и получить благодарность от Стрелкова за взятие в плен ценного экземпляра.
В Славянске Артём состоял в бронегруппе. Их БТР рассекал по городу с развевающимся российским флагом, поначалу это многих сбивало с толку. Думали, что в Донбасс и впрямь перебросили российскую армию.



В стрелковский отряд Фриц попал случайно. Конечно, успел поучаствовать в "крымской весне". Вместе с товарищами из донского казачества рассчитывал в ближайшее время получить российский паспорт, но в Керчи очереди были расписаны на несколько месяцев вперед.



Артём отправился в Россию, думая найти работу в Ростове-на-Дону. Пересекая Керченский пролив, на пароме услышал знакомые голоса. Это оказались его киевские друзья — Вандал и Крот. Пару лет назад, когда Фриц жил в столице Украины, они вместе охраняли православные храмы от налётов свободовцев, упашников и других радикалов. Фриц одно время работал в Киеве начальником охраны Свято-Троицкого монастыря, поэтому не понаслышке знал о выходках нациков. Православные активисты сколотили тогда собственную группу быстрого реагирования. Позже он потерял связь с Кротом и Вандалом. Встретив их на пароме, Фриц поинтересовался, чем друзья будут заниматься дальше. Ответ был: "Воевать, можешь поехать с нами в Донбасс. А в Киеве лучше не появляться". Казак задумался. Его близкий друг служил в "Беркуте". Отстоял на майдане от звонка до звонка. Недавно жена друга написала ему в соцсети "ВКонтакте", что 18 февраля мужа убил во время дежурства снайпер выстрелом в голову. Фриц согласился отправиться со старыми знакомыми к ополченцам.

Собеседование проводил лично Стрелков. Группа, в принципе, уже была укомплектована, поэтому расспрашивали Фрица с пристрастием. Экстравагантный позывной, сам полноватый, с широким круглым лицом, румяными щеками. Похож на слишком добродушного увальня. Но у Артёма был козырь в рукаве. Одно время он работал на Киевском ремонтно-механическом заводе.



Название звучит мирно, а на самом деле там чинили бронетехнику. Фриц трудился в двигательном цехе, ремонтировал танки Т-55, Т-64, Т-72. Иногда занимался вооружением, при нём осваивали новые модели бронетранспортёров БТР-3 и БТР-4.



В доказательство Артём показал фотки из телефона: вот он на "кладбище" танковых двигателей, вот со сваркой.



Отказываться от бойца с такими навыками не имело смысла.



Стрелков взял Фрица с собой. Через пару дней Артём пересёк границу Ростовской и Луганской областей в составе отряда.

На Украину ополченцы отправлялись, вооружённые автоматами Калашникова и пистолетами Макарова. Тяжёлой техники не было, рассчитывали только на трофеи, а следовательно, требовались люди, которые знают, как поставить в строй захваченные танки, БМП и БТР.



Фриц сам офигевал от кульбитов трудовой биографии. Получается, в Киеве он чинил орудия, от которых весной 2014 года ему придётся ныкаться по окопам и подвалам. Сколько раз потом сослуживцы шутили: насколько легче было бы воевать, если бы не его золотые руки. На третий день после того, как они взяли Славянск под контроль, Ромашка, правая рука Стрелкова, построил их у располаги и выбрал пацанов для первого боевого выезда.

Фриц оказался в одной группе с Моторолой. Их отряду поставили задачу подобраться через зелёнку как можно ближе к блокпосту ВСУ в пригороде Славянска и как следует "покошмарить" противника. Из вооружения у ополченцев пока что имелись всё те же АК и ПМ.



Бой длился пару-тройку минут, украинские солдаты поначалу растерялись, потом запросили подкрепление. Прибывшие погранцы устроили на ополченцев облаву, настоящую, с собаками.

Стрелковцы рассеялись по зелёнке, разбились на маленькие группы. Каждый возвращался на базу как мог. Фрица, опьянённого выбросом адреналина, выводил из леса Моторола. Погранцы цепью окружали сектор. Иной раз парни слышали лай ищеек в паре десятков метров от себя. Опаснее всего было пересекать открытое пространство. Сверху постоянно кружил Ми-24 украинских ВВС, а просеки патрулировали уазики пограничной службы.

Фрицу с его весом в сто килограммов пришлось попотеть. Попробуй успей за маленьким юрким Моторолой, который пробирался через бурелом, почти не производя шума. К ночи они выбрались. В следующие три месяца было всё: выезды в составе бронегруппы на оказание огневой поддержки, выговор от Стрелкова за обсуждение состояния оружия по рации, сырые и затхлые подвалы, в которых вместе с местными жителями прятались от артиллерийских обстрелов, ежедневный рацион из гречки с тушёнкой. Когда ополчение выходило из Славянска, Фриц вместе с бронегруппой находился в Краматорске в распоряжении Хмурового — главного стрелковского контрразведчика. Изрядно потрёпанную артиллерией колонну, входившую в город через поля, он увидел на рассвете.

Вырвавшиеся из блокады ребята спрыгивали с дымящихся от жара бронемашин, вылезали из пыльных легковушек, кто-то закуривал, кто-то с потерянным видом усаживался на тротуар.



В замасленном камуфляже, с бледными от окопных и подвальных будней лицами, заросшие щетиной, замешанной на ежедневной гари, — они будто находились в состоянии транса. Не верили, что пришлось оставить Славянск. Не знали, сколько пацанов потеряли по дороге.

Фриц смотрел, как в Краматорск прибывают отставшие группы. Механик из второй бронегруппы — мужик лет сорока, судя по всему, местный, — сидел, прислонившись к колесу припаркованного у штаба бэтээра и плакал. Через час сообщили, что Краматорск они оставляют тоже. До Донецка бронегруппа Фрица не смогла добраться без потерь, хотя боевых действий по дороге не было. Артём ехал на бэтээре с российским флагом. Неожиданно его обогнал лихач на "копейке" и на высокой скорости врезался в машину Дока, которая шла перед ним. Все были живы, но Док ударился головой о торпеду и потерял сознание. Его натурально контузило. Когда их распределили в новую располагу в Донецке, Фриц пришёл заново с ним знакомиться.

***



Артём уехал из ДНР после смены командования. Он не входил в ближайшее окружение Первого и уволился через несколько недель после отъезда Стрелкова. Дезертиром себя не считает, с поля боя не бежал. Устроился работать в кузнечную мастерскую в подмосковном Чехове. В России частенько встречал беженцев с Украины. Когда здоровые мужики, оставившие под обстрелами в Донецке пожилых родителей, жаловались, что беженцам не оказывают должного внимания, — пускал в ход кулаки. Со временем это прошло. Сейчас с ним в мастерской работают двое с Донбасса, которые не воевали. Обедают за одним столом. Кулинарные предпочтения различаются: Фриц не может смотреть на гречку, они же едят кашу с удовольствием. В качестве рабочей одежды Артём использует славянский камуфляж с георгиевской ленточкой. Форма износилась, в люди не наденешь, а выбрасывать жалко. На сварочной маске гордо вывел латиницей — DNR. На гражданке ему не нравятся праздники — из-за фейерверков. На Восьмое марта, когда в соседнем кабаке ночью зарядили салют, сработал инстинкт. Фриц бросился с кровати на пол, как при обстреле, и чуть не сломал ногу».



Часть II. Киевлянин Фриц