15.01.2016г.

В сегодняшнем номере газеты "Независимое военное обозрение" опубликована статья приглашенного научного сотрудника в Центре анализа стратегий и технологий Роберта А. Ли "Военные аспекты российской операции в Сирии". В ней автор рассматривает оценки зарубежных аналитиков, в отношении российской военной операции в Сирии.


Российское военное вмешательство в Сирии представляет собой существенное отступление от прежней практики применения военной силы в период после окончания холодной войны, поскольку не ограничивается более российской территорией или ближним зарубежьем и наряду с недавней успешной операцией в Крыму вынуждает западных экспертов переосмысливать военные возможности России. Притом что в ходе крымской операции российские военные явили целый ряд примеров качественного роста, к ее проведению были привлечены главным образом элитные части сухопутных и береговых войск, а также сил специальных операций. В случае же Сирии акцент сделан на воздушную кампанию, реализуемую с привлечением сил общего назначения, а также ряда новых технических решений и систем вооружения.



Вертолет Ми-8АМТШ (бортовой номер "212" "желтая") российской группировки в Сирии, авибаза "Хмеймим" (с) новости-сирии.ru-an.info


Ряд экспертов поспешили назвать это «первой российской войной в американском стиле», поскольку Россия ведет военные действия вне своих территориальных пределов, полагаясь главным образом на воздушную мощь и дальнобойное высокоточное оружие с минимальным риском для своих войск и сил. При этом нарратив западных аналитиков – по форме или по смыслу – сводится к сравнению действий российских военных в текущей сирийской кампании с их действиями в конфликте 2008 года в Южной Осетии или возможностей россиян и американцев. По сравнению с пятидневной войной 2008 года действия российского контингента в Сирии свидетельствуют о существенном росте военных возможностей, опровергая мнение многих западных экспертов о том, что Россия якобы не способна к ведению экспедиционных действий на удалении от своих границ. Тем не менее ряд западных специалистов указывают на наличие существенного разрыва в возможностях России и США либо ставят под сомнение эффективность авиаударов ВКС России и их способность к ведению продолжительных военных действий столь высокой интенсивности.

КАЧЕСТВЕННЫЙ СДВИГ

В отличие от конфликта 2008 года в Южной Осетии, в ходе которого ВВС России не смогли добиться превосходства в воздухе или оказать надлежащую авиационную поддержку Сухопутным войскам, воздушная кампания российских ВКС в Сирии продемонстрировала качественный сдвиг, имевший место за минувшие семь лет. Россия продемонстрировала однозначный рост возможностей в вопросах управления и связи, организовав наступательную воздушную операцию с интенсивностью до 90 самолетовылетов в сутки силами самолетов и вертолетов различных родов авиации – армейской, фронтовой и дальней – действующими с аэродромов в Сирии и России.

По мнению старшего научного сотрудника Центра военно-морского анализа (CNA) Дмитрия Горенбурга, «российские военные добились впечатляющих результатов в увеличении коэффициента оперативного напряжения и совершенствовании взаимодействия между различными видами вооруженных сил. Они также значительно повысили свои возможности по ведению экспедиционных действий и продемонстрировали способность наносить удары высокоточными средствами поражения при нахождении носителей вне пределов досягаемости средств противодействия противника». По сравнению с пятидневной войной 2008 года, в которой российские войска в ряде случаев несли потери от огня собственных средств поражения, сегодняшний уровень согласованности их действий впечатляет. Равно как не может не впечатлить и степень согласованности действий российских ВКС с сухопутными войсками, представленными сирийской армией, иранским контингентом и отрядами «Хезболлах» (военизированной ливанской проиранской шиитской организации) – до настоящего времени не зафиксировано ни одного случая потерь войск от ударов своей авиации.

Многих западных аналитиков удивляет высокая интенсивность полетов весьма скромной по составу российской авиационной группировки в Сирии – по разным оценкам, это около 45 боевых вылетов в сутки в октябре, 60 – на пике. Дэйв Маджумдар, военный аналитик журнала National Interest, заявил, что «подавляющее большинство должностных лиц американского военного ведомства прогнозировали существенно меньшую интенсивность полетов российской авиации – не более 20 боевых вылетов в стуки». Газета New York Times отмечает, что российские самолеты «по крайней мере на текущий момент ежедневно наносят почти столько же ударов по повстанцам, противостоящим силам президента Башара Асада, сколько американская коалиция, воюющая против запрещенной в России террористической организации «Исламское государство», наносит ежемесячно на протяжении последнего года». При этом следует иметь в виду, что высокий коэффициент оперативного напряжения обеспечивается в том числе и близостью российской авиабазы в Сирии к объектам ударов, в то время как американским самолетам зачастую приходится работать на большом удалении от своих авианосцев.

Кроме того, интенсивность полетов несколько снизилась после октября, вероятно, из-за невозможности обеспечивать на протяжении длительного времени быструю подготовку к повторным боевым вылетам либо по причине того, что силы повстанцев смогли адаптироваться к авиаударам, усилив меры маскировки. Тем не менее научный сотрудник Института Брукингса Гаррет Кэмпбелл утверждает, что «практически ни один из наших (американских. – Прим. пер.) союзников по НАТО не может соперничать с Россией в плане ее достижений в воздухе. Таков неутешительный урок обеих воздушных кампаний НАТО в Косово и Ливии». Ему вторит Горенбург, который также отмечает, что особо впечатляет высокая интенсивность полетов «с учетом целой череды летных происшествий, имевших место с начала 2015 года, что, по мнению многих экспертов, было обусловлено усиленной эксплуатацией стареющего парка российской авиационной техники».

Россия также использовала вмешательство в сирийские события для испытания и демонстрации возможностей новых систем вооружения в реальных боевых условиях. Для нанесения ударов по повстанцам Россия использовала целый ряд высокоточных средств поражения, в том числе корректируемые авиационные бомбы КАБ-500С с инерциально-спутниковой (использующей сигналы ГЛОНАСС) системой наведения и управляемые ракеты класса «воздух-поверхность» Х-25МЛ с лазерной системой наведения. Притом что только примерно 20% ударов выполняется с использованием высокоточных средств поражения, «чугунные», свободнопадающие, по западной терминологии, авиабомбы также продемонстрировали свою эффективность и точность при применении по большинству целей.

Пожалуй, наиболее заметным моментом операции стал групповой пуск 26 крылатых ракет «Калибр-НК» с кораблей российской Каспийской флотилии, находившихся на удалении более 900 миль от поражаемых целей. Аналитик Центра военно-морского анализа (CNA) Майкл Кофман отмечает, что «это на удивление эффективное оружие» и что «в области ракетных технологий Россия не только достигла паритета с Западом, но кое в чем и превзошла его». Россия также осуществила групповой пуск крылатых ракет «Калибр-ПЛ» с дизель-электрической подводной лодки «Ростов-на-Дону», недавно включенной в боевой состав ВМФ. Сверх того 16 ноября Россия задействовала свою дальнюю авиацию: в тот день пять Ту-160, шесть Ту-95МС и 14 Ту-22М3 в сопровождении истребителей Су-27СМ выпустили 34 крылатые ракеты воздушного базирования и сбросили большое количество неуправляемых авиационных бомб. Если до того дня в воздушной наступательной операции участвовали исключительно самолеты фронтовой авиации – истребители и бомбардировщики, действовавшие с аэродрома в Сирии, – то этот удар самолетов дальней авиации продемонстрировал, что российские стратегические бомбардировщики по-прежнему в состоянии наносить согласованные по времени и месту удары с использованием крылатых ракеты Х-555 и Х-101. Если иметь в виду то, что удары, нанесенные по целям в Сирии крылатыми ракетами морского и воздушного базирования с боевых кораблей и дальних бомбардировщиков, вполне могли быть выполнены и силами фронтовой авиации с аэродрома Хмеймим, становится понятно, что тем самым Россия направила своим соперникам и союзникам некий месседж, свидетельствующий о ее возможностях по проецированию силы за рубежом.

Как отмечает отставной генерал ВВС США Дэвид А. Дэпула, «по сути, Россия использует свое вмешательство в Сирии для отработки систем вооружения в условиях полигона». Кофман также замечает, что эта демонстрация силы имеет важное значение еще и потому, что «дальняя авиация, оставаясь традиционным компонентом ядерной триады Москвы, превращается в практический инструмент неядерного сдерживания, позволяющий дотянуться до США или их союзников по НАТО через большие расстояния». И наконец, нельзя не упомянуть поисково-спасательную операцию по эвакуации экипажа российского бомбардировщика Су-24, сбитого турецким истребителем F-16, которая явилась очевидным шагом вперед по сравнению с практическим отсутствием специально выделенных для решения этой задачи сил и средств в период конфликта в Южной Осетии.

Не исключено, что самым неожиданным для Запада элементом военной операции России в Сирии стали возможности сил и средств материально-технического обеспечения российского экспедиционного формирования. С привлечением морского и воздушного транспорта Россия развернула на театре межвидовую экспедиционную группировку численностью примерно 3,5 тыс. человек, включая смешанное авиационное соединение, боевой состав которого насчитывает 50 самолетов и вертолетов, подразделения Сухопутных и береговых войск, группировку сил и средств противовоздушной обороны (морского или подвижно-наземного базирования), боевые бронированные машины, системы артиллерии, комплексы радиоэлектронной разведки и противодействия, подразделения разведки материально-технического обеспечения, а также ряд других подразделений боевого и тылового обеспечения. Командующий вооруженными силами США в Европе генерал-лейтенант Бен Ходжес заявил в связи с этим: «Что меня продолжает изумлять, так это их (Вооруженных сил Российской Федерации. – Прим. пер.) способность быстро перемещать значительные силы и средства быстро и на большие расстояния». Бывший аналитик Разведывательного управления Министерства обороны США Джеффри Уайт отмечает: «Они завезли весь комплект» и «для меня это свидетельство их возможностей по развертыванию экспедиционной группировки вполне приличного состава». Несмотря на то, что ВМФ России пришлось приобрести и перевести под свой флаг несколько турецких сухогрузов, чтобы обеспечить возможность наращивания группировки сил и средств, стремительное развертывание российского войскового контингента войск в Сирии без каких-либо серьезных проколов впечатлило и удивило многих западных аналитиков. «До сентября большинство аналитиков (и я не исключение) утверждали, что Россия не способна проводить военные операции вдали от своих границ, потому что у ее вооруженных сил отсутствуют силы и средства, позволяющие осуществлять масштабные воинские перевозки на удаленные театры военных действий», – заключил Горенбург.

ВОПРОСЫ ОСТАЮТСЯ

Несмотря на отмеченный выше целый ряд положительных моментов, некоторые западные аналитики отмечают известные недостатки либо ставит под вопрос возможности России. Как отмечает старший научный сотрудник лондонского Международного института стратегических исследований (Institute for International Strategic Studies) Дуглас Барри, хотя Россия и продемонстрировала возможности своего новые высокоточного оружия, «линейка высокоточных авиационных средств поражения, систем разведки и целеуказания, которыми располагают сегодня российские ВКС, существенно уже той, что имеется в распоряжении аналогичных видов вооруженных сил на Западе». Британская телерадиовещательная корпорация Би-би-си также отмечает, что «российские Су-25 и Су-24 применяют управляемые бомбы и ракеты с полуактивной лазерной и электронно-оптической системами наведения, а также имеют в составе комплекса бортового оборудования системы лазерного целеуказания (подсветки) и в отличие от западных самолетов не несут подвесные контейнеры с комплексной системой разведки и целеуказания. Подобные контейнеры позволяют экипажам западных самолетов самостоятельно обнаруживать цели и наводить на них авиационные средства поражения».

Кроме того, хотя Россия и применяет в Сирии беспилотные летательные аппараты (БЛА), Барри утверждает, что россияне «не достигли еще того уровня развития беспилотных систем воздушной разведки, который демонстрируют США и их союзники в Афганистане. Равно как не обладают они необходимым уровнем интеграции бортовых и наземных технических комплексов». Беспилотники стали неотъемлемой частью американской системы разведывательного обеспечения действий войск (сил) и дополняют ударные возможности пилотируемых платформ по применению высокоточных авиационных средств поражения. Способность БЛА работать в зоне действия ПВО противника, не подвергая опасности жизнь пилота, и осуществлять практически непрерывное наблюдение за районами, в которых находятся цели, составляет критически важную компетенцию, в особенности при борьбе с повстанцами или проведении специальных операций. Несмотря на использование современных многофункциональных истребителей-бомбардировщиков Су-34, основная тяжесть боевой работы российских ВКС в Сирии легла на машины предыдущего поколения, хотя и подвергшиеся модернизации, – бомбардировщики Су-24 и штурмовики Су-25, которые остаются основой фронтовой авиации России. Кроме того, армейская авиация Россия в Сирии сделала ставку на отработанные машины Ми-24ПН и Ми-8АМТШ, что, возможно, свидетельствует о недостаточном уровне освоения в войсках новых вертолетов Ми-28Н (хотя, по данным ряда источников, Ми-28Н были развернуты в Сирии) и Ка-52.

Таким образом, военное вмешательство России в Сирии свидетельствует о значительном прогрессе российских Вооруженных сил со времени окончания российско-грузинской войны 2008 года. Тем не менее под вопросом остается то, насколько репрезентативна российская экспедиционная группировка в Сирии по отношению ко всем ВС РФ. При относительно небольшом размахе действий в Крыму и Сирии Россия может позволить себе направлять для решения подобных задач наиболее оснащенные и подготовленные войсковые контингенты; однако маловероятно, что большинство соединений и частей Воздушно-космических сил и Сухопутных войск России оснащены и подготовлены столь же достойно. Более того, многие из наиболее важных задач, решавшихся в ходе пятидневной войны 2008 года, такие как подавление развитой ПВО противника, невозможно повторно отработать в борьбе с нетрадиционным и относительно слабо вооруженным противником, каковым являются отряды повстанцев в Сирии. Ну и наконец, остается предметом дискуссии вопрос об эффективности ударов, наносимых ВКС России, хотя внешне они и свидетельствуют об их возросших возможностях. Как следует из опыта США, опиравшихся на свою воздушную мощь при проведении целого ряда военных кампаний, одних авиаударов зачастую недостаточно для адекватного военно-политического решения конфликта. Вследствие этого Россия, быть может, и сумеет предотвратить падение режима Башара Асада и, вполне вероятно, отвоевать часть территории силами своего скромного экспедиционного контингента, но достижение более амбициозных целей потребует от нее резкого увеличения своего – или иранского – военного присутствия в Сирии.

Если же сравнивать российскую операцию в Сирии с конфликтом 2008 года, налицо очевидный прогресс, однако если сравнивать возможности российских военных с сегодняшними возможностями американцев, россиянам еще далеко до паритета с американцами. Многие из новых систем вооружения, которые Россия демонстрирует в Сирии, такие как дальнобойные крылатые ракеты морского базирования, высокоточные авиационные средства поражения, система спутниковой навигации ГЛОНАСС/GPS, американские Вооруженные силы весьма эффективно применяли уже четверть века назад в ходе операции «Буря в пустыне» на территории Кувейта и Ирака, а также в последующих конфликтах. Получается, что российское военное вмешательство в Сирии во многом напоминает возможности американской военной машины 1990-х годов; при этом, однако, немногие европейские члены НАТО могут делать то же, что Россия делает в Сирии. Если до последнего времени только США были той единственной страной в мире, которая могла самостоятельно осуществлять согласованную по месту, времени и составу участников современную военную операцию на большом удалении от своих границ, то теперь Россия стала вторым членом этого эксклюзивного клуба. И если прежде многие аналитики выпячивали кто сильные, кто слабые стороны российских Вооруженных сил, то сирийский конфликт предоставил возможность реально оценить их возможности на современном этапе развития. Как отмечает Майкл Кофман, «нанесение ударов в темное время суток с оценкой результатов в реальном масштабе времени при помощи БЛА является для России подлинным качественным скачком, этакой комбинацией возможностей 1990-х годов и отчасти вполне современных, которыми располагают военные на Западе».

Давний афоризм «Россия никогда не сильна настолько, насколько выглядит, равно как и не слаба настолько, насколько может показаться» сегодня так же актуален, как и вчера.


via