25.07.2018г.

Люди, до сих пор мечтающие о майдане в России, и, главное, верящие в его возможность, делятся на три группы



Во-первых, это, разумеется, российская оппозиция. Только майдан способен, по украинскому образцу, перенести их из маргинальной грязи в княжеские палаты власти.

Во-вторых, это украинские сторонники майдана. Только уничтожение российским майданом российского государства даёт им шанс остаться у власти на Украине до её окончательного исчезновения и избежать ответственности.

В-третьих, это особый срез завсегдатаев социальных сетей, сублимирующих собственную ущербность, пиная Путина и Россию. Пытаясь опустить великое на уровень собственной низости, они в своих глазах поднимаются до великого.


Несмотря на то, что разбросаны они на пространстве от Карпат до Чукотки (плюс немногие, но активные, окопавшиеся в США, Канаде и ЕС) большинство этих людей объединены двумя принципиальными моментами.


Во-первых, они, как правило, неудачники (включая гламурную тусовку, неплохо продающую свою скандальную узнаваемость, но крайне недовольную тем, что их не замечает власть и не зовёт в свои ряды). Среди них могут быть бывшие высокопоставленные бюрократы, бывшие писатели или актёры, не преодолевшие рамки известности в узком кругу, но уже числившие себя в одном ряду с Толстым и Голсуорси. Здесь же политики, ставшие невостребованными, а также владельцы недораскрученных политических партий, переставших проводить в парламент свой список.

Это верхний эшелон. Внизу полный срез общества: врачи и бомжи, учителя и ассенизаторы, строители и парикмахеры, учёные и таксисты. Но тоже не лучшие в своей профессии. Скорее, наоборот, те, кому если в чём и удалось превзойти коллег, так это в наушничестве, интриганстве и льстивости, но никак не в профессиональных качествах.
То есть, говоря о сторонниках майдана, независимо от их финансовой состоятельности или личной известности, мы говорим о деклассированных элементах — о людях, которых отвергает профессиональная среда или которым кажется, что они своими коллегами (той же профессиональной средой) недооценены, что они предназначены для большего, чем просто злобствовать в блоге, в окружении двух десятков таких же неадекватов.

На этом фоне не удивительно, что, во-вторых, майданную тусовку объединяет приверженность к радикальным идеологиям. Преимущественно они либо кране левые, либо крайне правые. Причём отделить левых от правых крайне трудно, так как практически у каждого в голове причудливая смесь из коммунистических, фашистских, нацистских и даже радикально-либеральных тезисов. Конечная идеологическая идентичность определяется волевым решением отдельно взятого индивидуума. В результате зачастую законченные рафинированные фашисты бывает числят себя коммунистами (впрочем чаще монархистами), люди же, придерживающиеся левых идей, числят себя фашистами или даже нацистами, носят свастику и клеймят старика Маркса и его последователя Ленина.

Впрочем, всё равно к кому причисляет себя конкретный индивид. Лево-правый радикальный оппозиционный власти консенсус — обязательная черта любого майдана. По замыслу Шарпа и его последователей, такая идеологическая пестрота должна была служить доказательством того, что против «преступного режима» поднялся «весь народ». Радикализм же маргиналов обеспечивал лёгкий, практически моментальный переход «ненасильственной революции» в силовой формат.

Итак мы имеем абсолютно идентичный социальный и идеологический состав майданной массовки и управляющей ею тусовки, а также абсолютную уверенность как российских, так и украинских матёрых радикалов, что то, что получилось в Киеве, должно получиться и в Москве. Несколько провалившихся попыток их, кончено, обескуражили, некоторые даже разуверились, объявив российский народ «рабом Путина», не способным к активному сопротивлению. Тем не менее большинство считает, что вот-вот рейтинг Путина рухнет под давлением внешних и внутренних обстоятельств, после чего майдан легко пройдёт.


Хочу сразу оговориться, что та часть лоялистов, которые уверенны, что российскую власть нельзя свергнуть при помощи майдана, поскольку она не задумается отдать приказ об открытие огня на поражение, глубоко заблуждаются. Стрельба на поражение бывает оправдана и эффективна в крайне редких случаях. Для этого надо, чтобы мятежники были сравнительно немногочисленны и первыми применили оружие. Поэтому Януковича и упрекают в том, что он не ответил на стрельбу с майдана. «Активистов» было в Киеве тысяч 15 (возможно ещё до пяти тысяч находились до поры в «спящем» состоянии). Это не то количество, которое невозможно разогнать. Силы правопорядка в целом в городе имели численное преимущество. Вооружённый мятеж начал майдан, открыв стрельбу по «Беркуту». То есть все условия для жёстких действий были соблюдены, но власть не решилась на самооборону.


Совсем другое дело, когда на улицы столицы реально выходят сотни тысяч (или миллионы). Ни дубинки, ни стрельба на поражение не разгонят такую толпу. Она слишком велика и, разбежавшись в одном месте, немедленно соберётся в другом. К тому же запомним, что оппозиции в таких случаях нужна не победа над силами правопорядка, а максимально кровавые столкновения. Сотни тысяч разъярённых протестующих, и так оказывают серьёзное психологическое давление на самый подготовленный полицейский спецназ. Если же ещё и начинает ручьями литься кровь, нервы не выдерживают. Достаточно одному бросить щит и дубинку, за ним последует второй, а через пару-тройку дней (максимум пару недель) у власти не станется защитников или их будет очень мало.


Таким образом, задача майдана заключается в дискредитации власти. Если это удаётся сделать до выступления, майдан проходит относительно мирно. Если нет, то сами уличные бои служат делу дискредитации. Слабую власть Януковича победил даже такой фейковый (надутый СМИ) майдан, как был на Украине. Но настоящий майдан способен победить и сильную власть. Милошевич сопротивлялся до конца, но вынужден был уступить.


Итак, задача право-лево маргинального симбиоза состоит в том, чтобы вывести на улицы Москвы сотни тысяч, а то и миллион человек. Вначале надежды возлагались на традиционный трюк с объявлением выборов сфальсифицированными. Под это дело собиралась Болотная площадь в 2011-2012 годах. Не вышло. Организаторы где-то на порядок не добрали до минимально необходимого количества «рассерженных москвичей», а стать лагерем, чтобы имитировать многочисленность и добрать хотя бы часть недостающего состава, им не дали.


Дальше дела пошли хуже. «Антикоррупционные» расследования Навального уже года три-четыре как никого не интересуют, да и до этого относительно легко опровергались властью.

В 2014-2015 годах расчёт строился на том, что русский народ «восстанет», не снеся отказа Кремля послать армию на Украину. Но и этот вариант оказался не рабочим. Народ удовлетворился возвращением Крыма и помощью Донбассу, а судьба Украины вызвала продолжающуюся о сих пор дискуссию — нужна ли она и, если да, то кому и в каком качестве.
Затем ставка была перенесена на «выборы Грудинина», потом на пенсионную реформу. Подчеркну, что это уже не ставка Запада, который уже к 2016 году понял, что майдана в России не будет, потому что не найдётся нужной по количеству массовки. Это ставка украинских и российских лево-правых радикальных маргиналов.

Откуда же такой результат? Народ один и тот же — в последние лет двести — двести пятьдесят идёт активное перемешивание. Технологии применяются идентичные. Сверхбогатых людей в России больше, чем на Украине, а не любят их не меньше. Проблем много общих, а существенное преимущество России стало ощущаться только после 2012 года, а резко нарастать начало после 2014 года. Тем не менее в России майдан невозможно было протолкнуть и в начале нулевых, когда Путина пытались обвинить во всех смертных грехах, включая взрывы жилых домов.


Думаю, что ответ необходимо искать в экономической плоскости. Во-первых, в России транспорт, коммунальные тарифы и даже цены на бензин были приведены в соответствие с необходимостью прибыльного ведения соответствующего бизнеса. Такой подход был неизбежен при переходе от социализма к капитализму. Бюджет не мог дотировать сферу деятельности частных компаний. В результате рост был значительным, но не катастрофическим, а постепенно к соответствующим ценам и тарифам все привыкли.


Украина наоборот, пыталась долгое время сохранять «социальные» цены за счёт дотаций. Эта стратегия оказалась ошибочной. Справедливость такой социальной поддержки не ощущалась народом, поскольку во многих случаях льготы получали люди отнюдь не бедные. Получалось, что бедняк из налогов финансировал богача. На следующем этапе, после 2012 и особенно после 2014 года, когда бюджет Украины стал усыхать, государство просто сбросило с себя социальные обязательства. Цены выросли сразу на всё и на порядки. Причём, в отличие от коренной России, рост цен не сопровождался ростом качества предоставляемых услуг, наоборот, качество снижалось.


В общем, Украине было за что не любить свою власть и выходить против неё на улицы. С другой стороны, в России, сколько бы обывателей ни критиковали власть, выходить на улицы было незачем — обеспечивался достаточно высокий уровень заработка, а также высокий уровень социальной защиты. Построенное в России социальное государство просто выиграло соревнование за сердца людей у украинской попытки проводить пока можно патерналистскую политику. В результате это обернулось огромными потерями бюджета, завышенными ожиданиям.


Поэтому на Украине всегда есть маргинальная масса, готовая выйти на майдан против любой власти, текущая не исключение. В России же народ постепенно научился беречь собственное государство, видя от него конкретную пользу. Поскольку майданы государство разрушают, в России они не востребованы.


Так что Украина, действительно не Россия и в России об этом не жалеют.


Ростислав Ищенко