14/122/2013




В старушке Европе "наводнение": около 60 миллионов мигрантов из стран третьего мира прекрасно себя чувствуют там под лучами политкорректности. Штормит коренное население. Французы покидают страну, убегая от преступности и налогов. Но говорить об этом не принято, толирантность — надежный кляп, им можно заткнуть любое инакомыслие. Что делать Европе? Философ Николя Бонналь беседует с писателем Жаном Распайем об апокалипсической угрозе иммиграции в Европе.
Жан Распай — французский писатель, родился в 1926 году, он и прозаик, и поэт в одном лице, как рассказчик, сумел увести читателя к своим мечтам и переправам — когда те еще были возможны. Тоскующий и роялистский, он часто думает о наших королях, об ушедших временах и империях и даже о возвышенно царственной Анне Киевской (Ярославне), вышедшей замуж за короля Франции в 1061 году, которой Распай посвятил одни из своих самых благородных страниц.
Но мой друг Распай остается в то же время и смелым полемистом, обеспокоенным нашим общим будущим. В 1973 в своем романе "Лагерь святых" он описывал наводнение Европы массой иммигрантов из стран третьего мира. Сегодня их около шестидесяти миллионов, и уже говорят о великом замещении народов — среди нашего старения и низкой рождаемости. В то время по этому роману должен был сниматься фильм великим английским режиссером Джоном Борманом, однако давление западной политкорректности было слишком сильным.

Ныне же французское всеобщее ожесточение быстро усиливается при катастрофическом правительстве социалистов и при миграционном шторме, который набирает все более и более возрастающие и гротескные пропорции. Все больше и больше французов покидает свою страну, чтобы избежать угрозы преступности и растущих налогов, которые бьют все сильнее и сильнее по гражданам (взять хотя бы пример Жерара Депардье). Жан Распай принял участие в беседе, довольно небезопасной для него. Во Франции — на земле Прав Человека — вас быстро осудят и приговорят во имя, конечно же, толерантности, демократии и прав человека, происходящих от Просветителей — машины, созданной для угнетения мира, как говорил великий мыслитель Жан Бодрияр.
— На что вдохновляет Вас настоящая ситуация?
— Вы знаете, у меня нет никакого желания присоединяться к обширному кругу интеллектуалов, которые проводят свое время в дискуссиях об иммиграции…. У меня такое впечатление, что все эти коллоквиумы ни на что не годны. Народ знает все эти вещи, благодаря интуиции: то есть то, что Франция, такая, какой она веками создавалась нашими предками, стоит на пороге исчезновения. И что мы лишь забавляем публику бесконечными разговорами об иммиграции, никогда при этом не говоря конечной истины. Истины, к слову, невыразимой словами, как констатировал мой друг Жан Ко. Потому что тот, кто ее провозглашает, тут же преследуется, осуждается и отбрасывается. Ришар Мийе к ней приблизился — и посмотрите, к чему это его привело!


— От французов скрывают серьезность проблемы? — Да. Начать, хотя бы, с политических правителей! На публике — "все хорошо, прекрасная маркиза". Однако при закрытых дверях они признают, что "да, вы правы: имеется серьезная проблема". По этому поводу у меня имеются поучительные письма от высокопоставленных ответственных лиц из левых партий, а также и от правых, которым я посылал "Лагерь святых". "Ну, Вы понимаете — этого нельзя говорить…" У этих людей двойственная речь и раздвоенное сознание. Даже не знаю, как они умудряются так жить! Думаю, что общее замешательство происходит отсюда: народу известно, что от него скрывают серьезные вещи. Сегодня десятки миллионов человек не разделяют официальной точки зрения на иммиграцию. И они ни в коем случае не верят, что это — шанс для Франции. Потому что реальность налегает на них ежедневно. Все эти идеи бурлят в их мозгах и не выходят наружу.
— Вы не считаете возможной ассимиляцию иммигрантов, разместившихся во Франции?
— Нет. Модель интеграции больше не действует. Даже допуская то, что мы сегодня выпроваживаем из страны немного больше незаконных иммигрантов на границе и успешно интегрируем немного больше иностранцев — численность их не перестанет расти, и это ничего не изменит в фундаментальной проблеме: прогрессирующий захват Франции и Европы не имеющим исчисления третьим миром. Я не пророк, но мы ясно видим хрупкость этой страны, в которой поселяется невообразимая нищета, бесконечно нарастающая рядом с непристойно громадным богатством. Эти люди не обратятся к своему правительству с протестами, они уже ничего не ждут от этого правительства. Они поворачиваются к нам и прибывают в Европу на кораблях, все более многочисленные в сегодняшней Лампедузе, а завтра, наверное, и в других местах. И их ничто не обескураживает. И по закону демографической игры в 2050-м во Франции будет столько же молодых коренных французов, сколько и молодых иноземцев.
— Многие получат гражданство.
— Что не означает, что они станут французами. Я не говорю, что это плохие люди, но "натурализация на бумаге" — это вовсе не "натурализация в сердце". Я не могу их считать за моих сограждан. Нужно срочно ужесточать закон.
— Что же делать Европе со всей этой иммиграцией? — Есть только два выхода. Или мы как-то попытаемся приспособиться, и Франция — ее культура, ее цивилизация — просто уйдет, умрет без громких похорон. Это, по моему мнению, именно то, что произойдет в будущем. Или же мы не приспосабливаемся вовсе — то есть перестанем создавать культ Другого и откроем заново для себя то, что наш ближний — это, во первых, тот, кто рядом с нами, что предполагает, что мы на какое-то время остановимся на "безумных христианских идеях", как говорил Честертон, на этих сбившихся с пути правах человека и примем меры для коллективного отдаления, совершенно необходимые для того, чтобы предотвратить растворение страны во всеобщем скрещивании. Другого выхода я не вижу. В молодости я много путешествовал. Все народы замечательны, но если их слишком сильно перемешать, то это скорее даст выход злобе и враждебности, чем симпатии. Смешивание никогда не остается миролюбивым, это опасная утопия. Взгляните на южную Африку!
— Мы просим Вас сделать заключение, пользуясь цитатой из Апокалипсиса, которую Вы так полюбили….
— Вот она, взятая из ХХ главы "Откровения": "Когда же окончится тысяча лет, сатана будет освобожден из темницы своей и выйдет обольщать народы, находящиеся на четырех углах земли, Гога и Магога, и собирать их на брань; число их, как песок морской. И вышли на широту земли, и окружили стан святых и город возлюбленный".
Николя Бонналь