11/03/2019г.

После февральских переговоров Владимира Путина и Александра Лукашенко земля начала полнится слухом о скором начале процесса политической интеграции Белоруссии в Россию.



Президент Белоруссии вынужден был даже опровергать эту информацию в ходе своего ежегодного общения с прессой. Впрочем, вопреки традиционной лукашенковской прямолинейности, не оставляющей места для различных трактовок, в этот раз Александр Григорьевич был на удивление неконкретен и противоречив. С одной стороны, заявил, что давным-давно «наелся президентства», что дети его на высший пост в стране не претендуют и что Белоруссия, как никакая другая постсоветская страна близка России и продолжает идти по пути интеграции. С другой, тут же объяснил, что в России привыкли иметь дело с ним, и другого партнёра не воспримут, что белорусский народ дорожит собственным государством и речь о поглощении его Россией не идёт, ну и далее, как обычно о «стремлении к равноправию» со сверхдержавой, обеспечивающей само существование Белоруссии, как в военно-политическом, так и в финансово-экономическом смысле.



Самое интересное, что всё это правда, несмотря на явные противоречия. Действительно сформировавшаяся за десятилетия независимости белорусская элита дорожит собственным государством. Само его существование обеспечивает ей формальное равенство с другими национальными элитами, в то время, как в отсутствии собственной государственности они были бы не больше, чем провинциальными управленцами. Белорусская элита действительно пытается добиться не только формального, но и реального равенства с российской. Двадцать лет назад, когда активно создавалось Союзное государство России и Белоруссии, белорусская элита планировала достичь этого равенства путём создания союзной надстройки, в которой голос Белоруссии был бы равен голосу России.

Ещё большие надежды связывались с гипотетическим избранием Лукашенко президентом Союзного государства. Ельцин, действительно, выглядел слабым конкурентом, он уже утрачивал нити контроля над российской политикой. Путина ещё никто не знал и даже кратковременный взлёт Примакова ещё не состоялся. Так что надежды за занятие белорусским президентом высшего поста в союзе были не беспочвенны. Естественно, белорусская элита небезосновательно рассчитывала, что свой президент не забудет и свою команду, ибо на кого же опираться, как не на свои, проверенные кадры.


Когда стало ясно, что проект Союзного государства не будет развиваться по белорусским лекалам и что российская элита не собирается пускать белорусских партнёров в свой огород, реальное равенство в глазах белорусской элиты стало выглядеть, как возможность в условиях полной экономической зависимости от России проводить абсолютно независимую внешнюю политику, не учитывающую российские интересы.


В свою очередь, российскую элиту интеграция с Белоруссией интересовала не как способ присоединить к России ещё 6-7 субъектов и десяток миллионов дополнительного населения, но как возможность установить контроль над белорусской промышленностью, которая была связана с российской тысячами нитей, работала преимущественно на российский рынок, но жила по иным правилам, что мешало полноценной эффективной кооперации. Постепенно, обуславливая дальнейшую материальную поддержку белорусской государственности уступками Минска в экономической сфере, Россия добилась продажи «Газпрому» белорусской ГТС. В других областях успехи были поскромнее.


Часть белорусской элиты попыталась противостоять российским планам, разыгрывая карту переориентации на ЕС, а также поддерживая маргинальные националистические движения у себя в стране. Националисты «проевропейской ориентации» (на деле обычные русофобы) стали получать очевидную государственную поддержку. Их информационное, а со временем и политическое влияние оказалось гораздо выше реальной общественной поддержки их идей.

Но разворот Белоруссии на Запад по украинскому образцу оказался невозможным в силу нескольких причин.

Во-первых, сам Александр Лукашенко и значительная часть белорусской элиты (в основном силовиков) не могли получить сколько-нибудь серьёзные гарантии учёта их интересов при смене курса. Наоборот, было очевидно, что если не сразу, то со временем их выбросят из политики, а возможно и уголовные процессы против них организуют. Так поступили «демократы» в Восточной Европе, так произошло на Украине и в Молдавии, почему же в Белоруссии должно быть по-другому.


Во-вторых, Запад не был готов обеспечить белорусскую промышленность рынками сбыта взамен российского и заместить российские предприятия в технологических цепочках, а Лукашенко, как к нему не относись, всё же хозяйственник и в меру своего понимания развивающихся мировых процессов об интересах страны и её экономики радеет.


В-третьих, белорусский «евроориентированный» национализм – явление верхушечное, во многом искусственное. Для того, чтобы развиться и стать серьёзным фактором общественной жизни ему надо ещё минимум лет десять тепличной жизни под государственным крылом. А этого времени у него нет. Нет в Белоруссии и компактного территориального националистического заповедника вроде украинской Галиции. В целом пророссийские настроения в белорусском обществе значительно сильнее, чем были на Украине.


В-четвёртых, после провала украинской авантюры, Европа, которая в Киеве таскала из огня каштаны для США, а потом оказалась отстранена от влияния на украинскую политику и вынуждена нести серьёзные финансовые потери из-за навязанных США антироссийских санкций и контрсанкций, оказалась не готова запустить украинский сценарий ещё и в Белоруссии. ЕС сейчас не до авантюр, о собственных проблемах надо думать.


Так и вышло, что внутриполитические силы, нацеленные на разворот Белоруссии от России, оказались достаточно слабы и не имели опоры в обществе. Европа же отказалась от поддержки планов переориентации Белоруссии, а без европейской поддержки, местные «евроинтеграторы» развернуть корабль белорусской государственности не могут. Это, конечно, не значит, что европейского вмешательства нет вообще. Польша и прибалты безусловно пытаются разыгрывать белорусскую карту. Но без поддержки Евросоюза в лице Парижа и Берлина, сами они могут только обеспечивать тренинги и прокорм маргинальных националистических активистов, в расчёте на то, что в будущем ситуация изменится и можно будет попытаться сделать из Белоруссии вторую Украину.


К настоящему времени белорусская элита оказалась перед нарастающим давлением России, требующей учитывать её интересы, при формулировании белорусской внешней политики, а также активно продвигающей тезис экономической интеграции и унификации правил игры. Опереться на европейскую альтернативу не удалось, а в одиночестве Белоруссия устоять не может, потому как братство братством, но в обмен на свою поддержку Россия желает получать конкретные материальные преференции.

В то же время, Россия не претендует на немедленное включение Белоруссии в свой состав, готова и впредь уважать суверенитет и не ограничивать политическую власть белорусской элиты на её национальной территории.
То есть, когда Путин и Лукашенко три февральских дня вели сложные переговоры в Сочи, речь шла в основном о вопросах экономической интеграции. Это же подтверждается и составом привлечённых к переговорам с обеих сторон министров. И явно читавшееся на лицах двух президентов удовлетворение исходом переговоров, как раз и связано с тем, что каждый получил желаемое.

Для Лукашенко принципиальным является сохранение его политической власти и он узнал, что на неё никто не посягает и Москва вовсе не против, чтобы он баллотировался в президенты ещё раз и даже ещё много раз. Для Путина принципиальным был вопрос экономического взаимодействия и установления единых правил игры для российского и белорусского бизнеса на всём общем экономическом пространстве. И похоже, что Лукашенко согласился на серьёзные уступки.


Отсюда и его заявления о том, что он бы и не прочь отдохнуть от президентства, которым «наелся», но Россия мол, будет разговаривать только с ним. Конечно, если Александр Григорьевич дал определённые обещания, то Москва заинтересована в том, чтобы он их и выполнял. Мало ли что придёт в голову другому президенту.

Такой подход традиционен для современной российской политики. После того, как устанавливаются единые правила игры, более сильная российская экономика постепенно поглощает и растворяет в себе более слабые. Если же экономика у вас по сути дела становится единой, то вопрос о политической власти является вторичным. Кто скажет, что Болгария не суверенное государство? Тем не менее, Германия, Франция и Италия решают вопрос о приоритетах ЕС, а София только выполняет «общеевропейские» решения.


И нет никакой необходимости пугать и раздражать национальные элиты, как огня боящиеся потерять «независимое» право быть «таким же» министром или депутатом, а не подчинённым региональным чиновником. Проблема, с которой национальные элиты рано или поздно сталкиваются заключается в том, что в условиях общего экономического пространства, суверенные национальные государства не в состоянии обеспечить своему населению уровень жизни, сопоставимый с российским.
Как результат, экономически активное население, пользуясь открытостью рынка труда, начинает перебираться в Россию. В конечном итоге, по совершенно объективным причинам, национальные элиты сами придут к осознанию необходимости более тесной политической интеграции, вплоть до создания реально единого государства. Но, поскольку Россия не планирует создавать ограничивающие её суверенитет в пользу «братских народов» надстройки, речь может идти только о той или иной форме (область, автономия, федеральный округ) вхождения в состав России. И, кстати, не факт, что когда очередная национальная элита осознает необходимость возвращения в состав РФ, её (вместе с её государством) радостно и безоговорочно примут. ЕС требовал от вступающих соответствовать определённым нормам. Россия в будущем также может потребовать от желающих присоединиться выполнения «домашнего задания».


В любом случае, пример «абсолютно независимой», разорвавшей с Россией все возможные связи, кроме жизненно необходимых, полностью ориентированной на Запад Украины убедительно показывает, что для постсоветских стран существует только один выбор: быть с Россией или не быть вообще. Причём уничтожают они себя сами, своими руками, без какого-либо российского вмешательства в процесс. Ну а те, кто выбрал быть с Россией, очень быстро понимают, что выгоднее быть в России. Правда, не всех берут.



Ростислав Ищенко