03.12.2014
Я сегодня решил подзарядиться отборной русофобией и зашел на христианский информационной-аналитический портал Мир Вам, который меня ни разу не разочаровывал. Здесь нашел стенограмму интервью пастора из Мариуполя Геннадия Мохненко, которое он дал телеканалу Импакт в Сакраменто (США). Причин, по которым я решил разместить данный материал, несколько. Во-первых, здесь необычайно высокий градус ненависти в отношении лично Путина. Во-вторых, можно заглянуть в черепную коробку евангельских христиан, и рассмотреть какие же химические процессы там происходят. В-третьих, можно узнать, каково состояние евангельских христиан на Украине и в России в плане их политической ориентации. В-четвертых, можно ознакомиться с религиозной мотивацией евангельских христиан и то, как они видят гражданскую войну в контексте собственного вероисповедания. В-пятых, ознакомиться с идеологическими вывертами, которые образуются на стыке евангельского христианства и той мусорной свалки, которая является основой идеологии современного украинства. В шестых, прочитать, почему евангельские христиане так ненавидят православие, СССР и современную Россию и что именно их не устраивает. В седьмых, ознакомиться с психологией евангельских христиан, которые оказались на войне. Интервью, конечно, не маленькое, и не думаю, что кто-то будет его читать от и до, но все же, подумал, что будет полезно разместить, хотя бы ради того, чтобы было. Вдруг кто заинтересуется. Приятного чтения!
- Его зовут Геннадий Мохненко, пастор «Церкви добрых перемен» (г. Мариуполь, Украина). Отец 32 усыновленных детей сегодня с нами в студии. Геннадий, здравствуйте! Добро пожаловать в прямой эфир!
– Добрый день, Влад. Я хотел бы сразу поблагодарить тебя и твою команду за возможность вот уже во второй раз за короткое время быть в вашей программе и делиться нашей болью, печалью, нашими мечтами и переживаниями. Спасибо вам за то, что вы с нами рядышком в нашей скорби!
- Расскажите, пожалуйста, правда ли, что Вы сбежали с Украины в Америку, опасаясь за свою жизнь?
– Есть старая поговорка на Руси: «Не дождетесь!» Меня, безусловно, давно пытаются запугать, чтобы я отправился в бегство. Я очень долго откладывал эту поездку, но мне нужно было пробыть здесь буквально короткое время по нескольким причинам. Поэтому у меня очень короткий визит, и я возвращаюсь домой. Для всех тех, кто думает, что я сбежал: «Не дождетесь!» – вот мой короткий и внятный ответ.
- Это правда, что уже здесь, в Америке, Вам угрожали расправой?
– Я постоянно получаю кучу писем с такими, мягко говоря, «пожеланиями», и к стыду моему, часть из них приходит от христиан – это совершенно ужасно. Среди 12-ти подвижников Иисуса один был Иудой – меня это не удивляет, но это все равно очень грустно. Есть люди, которые и здесь, в этой стране, писали мне письма с угрозами достаточно внятными. Буквально два дня назад меня рассмешил один человек здесь, в Сакраменто, который говорит, что ему какой-то «христианин» (я беру это слово в кавычки), якобы, сказал: «Если бы я увидел Мохненко, я бы ему пулю в лоб пустил». В таком стиле я получаю достаточно много гадостей, но на войне – как на войне.
- Не верите во все эти гадости?
– Знаешь, Влад, я – пуганый. Меня за 23 года служения кто только не пугал, кто только не объявлял покойником: местные наркоторговцы, которым мы объявили войну, они объявили меня покойником. Слава Богу, я пережил часть из них, некоторые из них уже прошли по тюрьмам, и проблем пока больше у них, чем у меня. Меня обещали взорвать негодяи, которые насиловали детей, и я оказался просто заступником в той ситуации. Очень влиятельные люди обещали «порвать меня на куски», но тоже пока обходится. Это делали политики времен Януковича на выборах, когда я выступил против фальсификации, абсолютно безобразной, выборов в Донбассе, – и мне опять угрожали. А теперь на меня в ежедневном режиме сыплются угрозы со стороны сепаратистов и их подхалимов, которые собрались вокруг них. Я – тертый калач.
- Не слишком ли геройствуете?
– В этом никакого геройства нет. Я нормальный человек. Я боюсь. Я вполне адекватно оцениваю обстоятельства. Месяц назад мне звонил…
- Ну не совсем адекватно. Вам угрожают, а вы остаетесь в Мариуполе. Когда мы читаем Библию, то видим, что Иисус уходил, не оставался в «зоне конфликта».
– Я готов к ситуации, но если мой город будет захвачен – не дай Бог, мы молимся и пытаемся помочь нашей армии защитить город. Но если город будет захвачен, то я не намерен выходить на площадь и геройски умирать. В случае захвата города, что называется, «последней лошадью» я буду пытаться уехать. Церковь должна будет уйти в подпольный режим, потому что все видные Церкви на захваченных территориях сепаратистами, бандитами уходят в подполье.
- Вам не кажется, что Ваш город не надо захватывать? В вашем городе полно ДНР-овцев.
– У нас есть, безусловно, симпатизирующие, и их немало, но большинство людей не хотят видеть этих бандитов в масках в своем городе. 90% – адекватных людей, нормальных, образованных, имеющих нормальную работу, воспитывающих семью, они не хотят видеть никаких бандитов в городе. Российскую армию они не ждут с хлебом-солью. Безусловно, есть проценты людей, которые хотели бы видеть, чтобы эти люди пришли. Большая часть тех, кто их ждал бы с нетерпением, – это те, кто называются таким социологическим словом «маргиналы». Это люди, у которых в жизни ничего не получилось, они ничего внятного не сделали, у них никогда не было нормальной гражданской позиции, их образ жизни – это отработал (это в лучшем случае, – если есть работа), пришел, вечерок пропил, втыкая телевизор в российский канал. Мне абсолютно понятно их ожидание: ну, может быть, сейчас придут и что-то в моей жизни изменится. Но эти ожидания будут в обратную сторону только реализованы.
- Скажите, вы по-прежнему считаете Путина врагом церкви и Антихристом?
– Я на днях выложил пост, назвав Путина лжехристом. Хочу объяснить. Религия в XXI веке – это явление, которое часто маскируется под… Допустим, сейчас есть фармацевтически-религиозные системы. Люди начинают веровать в сок Нони – здесь у вас в Сакраменто, например. Или в какие-то пилюли, какие-то лекарства. Они говорят об этом с экзальтированным взглядом, они верят в это.
Есть фармацевтически-религиозные системы, а есть политически-религиозные системы. Явление под названием «Путин» и сумасшедшая поддержка негодяя, который устроил братоубийственную войну, тысячи и тысячи трупов русских и украинских ребят на его совести, и когда я вижу рейтинги зашкаливающей популярности этого человека, я понимаю, что речь идет о религиозно-политическом явлении. Это не чистая политика.
Сказано, что в последние дни многие придут и скажут: «Я – Христос!» Я лично не слышал ни одного человека, который бы в религиозном смысле заявил, что он – Христос. Но слово «Христос» означает «Помазанник», и оно употреблялось также в отношении царей. Царь, который считает, что он – спаситель, помазанный Богом на спасение, и при этом он идет и уничтожает свой и братский народ, этот царь – лжепомазанник, в переводе на христианскую терминологию – лжехристос. Многие сегодня заявляют, что они – Спасители.
Лидеры наций говорят: «Мы спасем вас! Мы решим ваши проблемы! Мы избавим вас от каких-то неприятностей!», но по результату их деятельности ты видишь море крови. Я называю таких политических деятелей лжехристами, и в этом смысле для меня Путин, безусловно, является таковым.
- Он является врагом Церкви, Вы считаете?
– Давайте посмотрим на Россию. Давайте скажем честно: евангельская Церковь находится там в загнанном состоянии. У меня в стране Церковь жила в свободе 20-25 лет. Нас никто не притеснял, никто не гнал, не было такого давления. В России Церковь загнана в угол.
- Что Вы имеете в виду?
– Ни в каких официальных мероприятиях, ни в каких доступах к системе образования – все те доступы, которые имеют православные священники, не имеет Евангельская церковь.
- Почему? Господин Ряховский в Палате…
– Я бы не хотел переходить на личности. Если тебе дали просто постоять где-то рядом с Президентом, это еще не значит, что ты имеешь какое-то влияние – это разные вещи. Церковь находится в полуподпольном состоянии. Позволяют собираться, гоняют немножко, прессуют, обзывают «сектантами», не дают Церкви нормально, свободно действовать – это факт, это правда в подавляющем большинстве случаев, за редким исключением. Это тоже показывает мне картину…
- Когда был Ваш велопробег по России, Вы чувствовали какое-то ущемление, притеснение?
– Я чувствовал потрясающее гостеприимство со стороны россиян, но каждый раз на бесконечных пресс-конференциях, на встречах с людьми, когда мы так или иначе переходили к вопросу, что я пастор церкви, я видел, как у чиновников случался «когнитивный диссонанс». Им всю жизнь говорят, что все неправославные – это сектанты, от которых надо держаться подальше, и вдруг они принимают наш велотур и т.д.
Я рад, что мы смогли послужить очень многим людям. Я видел слезы в глазах многих официальных лиц в России. Практически в ежедневном режиме мы имели какие-то круглые столы с чиновниками, и я надеюсь, что в какой-то степени этот лёд между официальными лицами и протестантской церковью мы смогли помочь растопить.
Но безусловным является тот факт, что христианская, Евангельская церковь находится под давлением государства, и многие пасторы сегодня, понимая, что происходит в Украине, боятся сказать правду, потому что думают, что их ситуация станет хуже. Мой совет простой – хуже некуда, терять вам нечего. Возвысьте голос за правду! Назовите вещи своими именами! Назовите вашего Президента серийным убийцей моего народа. Это обязанность церкви – говорить правду. Он развязал эту войну и продолжает эту войну.
К моему городу продолжают стягивать российские танки, артиллерию, грозятся его штурмовать. Похоже, что этот парень в Кремле может пролить кровь тысяч и тысяч людей, пытаясь взять и мой город, чтобы продвигаться дальше по Украине. Если церковь промолчит в это время – это плохо, это предательство. Церковь не имеет права не называть вещи своими именами. Люди, которые захватывают молитвенные дома, люди, которые считают, что никому кроме православных здесь нет места, эти люди – бандиты. Если церковь отказывается назвать вещи своими именами…
Самое страшное, Влад, для меня, что я беседую с пасторами многими, и они говорят: «Я всё понимаю! ДНР – это бандитская, криминальная структура. Путин – агрессор! Но говорить в своей церкви об этом я не могу, потому что у меня есть люди, которые думают иначе. Они встанут и уйдут».
Я говорю: «Стоп! Еще раз! Ты – пастор. Понимаешь, что это зло, но назвать это злом не можешь, потому что части людей это не понравится, они встанут и уйдут? Ты это мне сказал?» «Ну да. Но ты пойми: не все так просто». Я говорю: «Я не понимаю! Я отказываюсь это понимать!» Я в Донбассе. У меня куча людей в церкви, которых «прокачивали» и рассказывали, что ДНР – это спасители мира, бандитов называли героями. Кто-то, а я уж точно должен был бы помалкивать, чтобы не потерять часть паствы, просто льстить их слуху и говорить: «Ладно. Все плохие. Все грешники…»
- Ну и что, не потеряли?
– Какая-то часть людей ушла, но это небольшая часть.
- Ну, сколько?
– Может быть 3-4%. Не просто ушла. Я им сказал, что если они считают, что их пастор не отличает правую руку от левой, что ваш пастор «заблудился» и называет «бандитами» героев и спасителей России…
- То есть Вы их выгнали?
– Если они так считают, то я вас умоляю: Церковь Московского Патриархата находится на Новосёловке, ступайте туда. Там вас ждут и там вас примут. Выходите встречать Путина со знаменами ДНР! Но я как пастор считаю это дьявольски-бесовской идеей, считаю это смертью Красной Православной империи. Я считаю эту трагедию в моей стране просто дьявольской бесовской идеей, и я буду делать всё возможное, чтобы люди слышали мою позицию. Это обязанность пастора – говорить правду.
Точно такая же логика в 30-40-е годы в Германии работала. Пасторы понимали, что Гитлер – негодяй. Они понимали, но они смотрели: там – либеральный Запад, Веймарская республика с какими-то понятиями об сексуальной свободой, либерализмом. Лучше пусть будет сильная рука негодяя Гитлера, но только не вот эти люди. В результате они получили диктатора, который залил кровью весь мир. Сегодня церковь должна назвать вещи своими именами. Я очень благодарен российским пасторам, которые, несмотря на всё давление, ФСБ, контроль, чётко выражают свою позицию.
- Кого из таких пасторов Вы знаете?
– Один из таких пасторов на Урале, в Екатеринбурге, самая крупная церковь, написал в разгар этих военных событий слова, которые стали действительно поддержкой для нас. Он сказал: «Мне стыдно за мою страну, за то, что она устроила сейчас в Украине!» Я понимаю, что это для него очень опасная фраза, но не в этом ли наш крест, не в этом ли наше призвание, говорить в лицо царям то, что мы о них думаем? Кто, если не церковь, об этом скажет?
Журналисты говорят, Влад. Журналисты говорят правду в лицо царям! Церковь засунула язык в карман. Журналисты, светские, мирские люди, музыканты, художники выходят и говорят: «Война в Украине – позор моей страны!» Церковь говорит: «Мы не занимаемся политикой. Все плохие».
Я не занимаюсь политикой и то, что все плохие – это правда. Если сейчас сюда ворвется какой-то бандит с автоматом, постреляет нас, и пастор церкви в воскресение здесь, в Сакраменто, скажет: «Ну что поделаешь? Все плохие. Не будем осуждать того, кто ворвался!»
Но он будет прав, потому что ты и я – грешники. Федор, который здесь сидит в студии, тоже грешник. Все негодны до одного. И тот, кто ворвался, тоже плохой. Так все плохие! Конечно, можно успокоиться и не давать моральную оценку, но это преступление со стороны церкви.
Дитрих Бонхеффер – пастор, который боролся с нацизмом и отдал за это жизнь, его слова звучат у меня в голове эти месяцы: «Если вы промолчите, вы уже этим что-то скажите! Если вы не сделаете поступка, это уже будет поступком!»
Это так! Я, конечно, хотел бы слышать сегодня от пасторов четкую и внятную позицию в оценки явления под названием «ДНР» и «российская агрессия».
- Если у Вас была бы сегодня возможность нажать кнопку и ликвидировать Путина, Вы бы этой возможность воспользовались?
– Да. Однозначно.
- Вы слышите, что Вы сейчас говорите? Вы – пастор церкви…
– Да, я слышу, что говорю. Если ни у кого такой возможности…
- У вас сейчас есть возможность убить Путина…
– Да. Вот кнопка, красная кнопка. Давайте скажем так: ни у кого этой кнопки нет. Ее нет ни у украинской армии, ее нет у Обамы, ее нет у Евросоюза. Ее нет ни у кого. Она только у меня. Если никто в этом мире не может остановить зло, а я могу, я обязан это сделать. В идеале – это не моя работа. Я –
пастор. Но Писание говорит: «Не напрасно носит меч власть, чтобы наказывать делающего зло». Если власть есть, и она может нажать эту кнопку, так зачем мне эти заниматься? Я с удовольствием буду продолжать молиться и проповедовать. Но если никого нет – власти нет, власть не может.
Сегодня мне стыдно смотреть на американских политиков. Они подписывали договор, гаранты целостности моей страны вместе с Россией и Англией. И сегодня, когда Россия отрывает куски, они говорят: «Мы морально вместе!» Была такая фраза у Остапа Бендера, когда он посылал Корейко телеграмму потрясающего содержания: «Мысленно вместе!»
Ты слышишь от политика: «Мы – вместе!», но не видишь действия. Они не нажимают на кнопку, и никто не может нажать на кнопку. Если бы сейчас мне сказали, только у тебя решение: либо этого человека ликвидировать, либо пусть еще умрут тысячи пацанов. Вчера у меня в городе погибло еще два солдатика, молодые пацаны, у одного двое детей, у другого – трое. У одного двое детей остались сиротами, нет мамки.
Даже если бы всё, что сделал Путин, были только эти два пацана, хотя он уже положил тысячи и тысячи, этого уже было бы достаточно, чтобы этот человек отвечал в суде. Конечно, я бы предпочел нажать кнопку, чтобы он оказался в тюрьме где-нибудь на Гаагском трибунале и отвечал за беззакония.
– Я – пастор не буддийского духа. Я религиовед по образованию. Христианство отличается от буддизма здорово по многим параметрам, но один из них – христиане не прячут голову в Библию от тех реалий, который вокруг.
- Но Христос во всяком случае учеников призывал «Не знаете, какого вы духа»…
– Давай скажем так: никогда в жизни я не планировал никаких терактов и не планирую сегодня. Я не планирую никого убивать…
- Но Вы же сейчас сказали, что если была бы возможность сейчас нажать кнопку…
– Если бы я оказался единственным человеком, кто может в мире принять решение о том, чтобы Путин оказался в тюрьме, лучше живым, чтобы имел время подумать, я бы это сделал. Потому что останавливать зло в мире кто-то должен! Мне все эти дни читают пацифистские лекции мои друзья. Я говорю: «Говорите! Говорите!» Потому что может быть, если не дай Бог, дойдет до войны, может это мне поможет не наделать глупостей. Говорите, вдохновляйте меня!
Но я точно знаю одну вещь: если сегодня в Америке останутся без полиции ваши города, допустим, Сакраменто, Нью-Йорк на месяц, то вам придется покупать автоматы и через очень короткое время защищать свои церкви и свои дома. Можно быть пацифистом, живя в стране, где отлично работает власть, где полиция останавливает злодеев, спецслужбы работают. Если складывается ситуация, когда власти нет, власть не останавливает, человек должен принимать решения, чтобы защитить ближнего, того, кто слабый, немощный, детей, женщин, свою землю, свой дом. Это обязанность – останавливать делающего зло!
У вас в Новом Орлеане была страшная история: когда было наводнение, власть исчезла, вся инфраструктура была разрушена, началось мародерство, насилие, страшные вещи. Что сделала Америка? Вошли спецподразделения и навели порядок за несколько часов. Классно, когда есть спецподразделения! Но у меня полгода в огромном куске Украины бандиты правят балом, и нет спецподразделений, которые способны их остановить.
- Недавно я брал у Вас интервью, в котором Вы показывали орден. Какой-то конфликт Вы вызываете в христианском мире. Вы показываете орден. Говорите: «Вот это мой брат!» Он причастен или лично убил 500 человек! И Вы этим восхищаетесь…
– Он служит в разведке. Он – пастор церкви, который сегодня служит в разведке.
- Смотрите, Геннадий. Вы – пастор церкви – говорите, что если бы сейчас у вас была кнопка…
– Я – пастор церкви, который сейчас копает окопы с сынами. Он – пастор церкви, который служит в разведке. Куча пасторов церквей, которые задействованы в самой активной помощи украинской армии, пытаясь поддержать солдат и остановить агрессию. Я не вижу в этом никакой проблемы. Христиане должны помогать защищать людей. Что здесь проблемного? В чем конфликт?
- Может ли христианин быть патриотом своей земной родины? Должен ли он? На основании чего Вы в этом убеждены?
– Есть радикальная, есть абсолютная черта, которая не мной и давно обозначена, что патриот – тот, кто любит свою землю. Националист – это тот, кто ненавидит соседнюю. Христиане, безусловно, могут, с моей точки зрения, даже должны, быть патриотами. Это правильно – любить свой дом, любить свою землю – это нормально. Но ни в коем случае христиане не могут быть националистами. Я очень люблю свой город. Это город, в котором я вырос, провел всю мою жизнь, где растут мои дети, мои приемные дети. Я люблю свой город, и я не хочу отдавать его на разграбление бандитам, которые разрушили уже пол Донбасса и Луганской области. Я не хочу, чтобы этот ад пришел в мой город. И я делаю всё возможное, чтобы защитить мой город. В чем здесь конфликт? Я не вижу.
Конфликт здесь существует только с постсоветским христианством, которое нахваталось коммунистических, пацифистских, толстовских идей, и считает, что христиане должны вести себя так – враг приходит, забирает, а христиане должны стоять, улыбаться и медитировать, при этом это буддизм, это не христианство. Мы что-то сильно перепутали!
Вызывает у меня высочайшее уважение, я хочу подчеркнуть это, следующее. Я знаю многих людей, которые за отказ служить в армии, шли в тюрьмы, сидели сроки на постсоветском пространстве, отдавали жизнь за это. Это вызывает у меня высочайшее почтение по одной причине. Они делали это ради Господа. Так их научили. Они так понимали.
Но я не могу согласиться, что это правильный путь всегда, потому что одно дело было идти служить Советскому Союзу и захватывать другие страны. Конечно, христианин не должен этого делать и должен идти на крест, на страдания. И совсем другое дело – защищать свою землю, свою страну от агрессоров, от бандитов. Здесь нет ничего предосудительного.
Я верю, что полицейский может быть христианином. Верю, что солдат, который защищает свою землю, может быть христианином. У меня нет в этом богословского конфликта. Это то, что мы сейчас делаем. И то, что делает мой друг пастор. Он служит в разведке, он профессионал. Он говорит, что знает: если он сейчас поможет своей родине, не умрут сотни пацанов, украинцев, которых поубивают, поэтому он служит в разведке. Конечно же, это ужасно, что люди, вместо того, чтобы заниматься мирной своей работой, в том числе и пасторской, должны заниматься защитой от войны. Но это наши реалии, и мы не можем от них спрятаться.
- Я в предыдущем интервью Вам задавал вопрос, но я ответа так и не услышал. Мне кажется, что с Вами что-то случилось. Вы раньше были пацифистом, по России ездили, в Майданы не вмешивались. Но в последнее время вы потеряли образ пастора. Вы стали сторонником обороны, войны. Призываете уничтожать, убивать. Что случилось? В чем переломный момент?
– Не сторонник войны, а сторонник обороны – это большая разница. Не призываю убивать, а призываю защищаться – колоссальная разница. Принципиально разные по духу поступки: просто идти убивать и защищаться. Я был и останусь аполитичным человеком. Меня вообще не интересует политика.
За 23 года моего пасторского служения меня столько раз манили в политику, и каждый раз я улыбался и говорил, что лучше пойду в подвал и вытащу еще одного пацана и изменю еще одну жизнь со Христом. Сегодня речь идет не о политике Украине. Это не политика! Она меня не интересовала и не будет интересовать! Речь идет о бандитизме. Бандиты, наркоманы захватили мой город, и 2,5 месяца превращали его в ад. Сожженный горисполком, уничтожен штаб милиции города, захват воинской части, сожженные банки. Слава Богу, они не успели добраться до церквей. Моя церковь находилась вблизи от этих событий, и я проповедовал всё, что я думаю об этих людях всего лишь в нескольких сотнях метров от их штаба с вооруженными бандитами, обколотых наркотиками. Это не было простым временем!
Конечно, это немножко меняет твое восприятие мира. Да, безусловно, когда зло приходит к тебе на порог, ты обязан принимать решения и рефлексировать по этому поводу. Ты должен как-то реагировать на это. Я никогда не был пацифистом радикального толка, еще раз подчеркну. Это не новое явление. Можно поднять мою программу об оружии «Два портфеля», которую мы снимали с Демидовичем двухлетней давности, где я говорил, что христианин обязан применять силу, чтобы защищать слабого. Это не вчера случилось.
Я 20 лет работал с подвалами, с наркозависимыми, наркоторговцами, мне много раз приходилось применять силу, чтобы защищать слабого.
Это не что-то новое для меня. Когда мне сообщали, что в том доме насилуют беспризорных девочек, я выезжал по адресу, милиция не выезжала, вышибал двери и мне приходилось, как говорят, святой пасторской рукой – по грешной физиономии, чтобы просто остановить преступление. Конечно, это ненормально. Это должна делать милиция. Но милиция говорит: «У нас нет ордера». Я говорю: «Там сейчас девчонок беспризорных забрали толпа негодяев. Вон там в хате…» «Ну-у-у, у нас нет ордера…» Я говорил: «До свидания!» И я выезжал, выбивал двери и забирал детей оттуда. Мне приходилось применять силу – и это нормально.
Или ты входишь в дом, где наркоман вылил матери-старушке на голову ведро ледяной воды и выгнал в 20-градусный мороз на улицу. Милиция отказывается заниматься. «Он там прописан?» – «Прописан!» – «Мы не поедем! Пусть сами разбираются!» Ты – пастор – должен выполнять обязанности милиции. Сегодня пасторы в какой-то степени выполняют функции армии, самообороны, я не знаю, спецслужб, чтобы попытаться защитить свои города, семьи.
Поговорите с пасторами, которые находятся на оккупированных территориях. Это же просто ад, что там происходит! Мои друзья, священники, которых арестовывали во время богослужений и вели на расстрел. Пастора с Красного Луча повели расстреливать, отца четверых детей. Приехали прямо во время богослужения, забрали из церкви. Потом усомнились. В чем его преступление было? В том, что он отказался отменить собрание и продолжил с верующими людьми собираться и поклоняться. Они решили его расстрелять! Слава Богу, им пришла идея, поехать с ним к батюшке и уточнить, стоит ли расстреливать или нет. Завязали глаза, руки скотчем, привезли к батюшке, и батюшка 2 часа сомневался расстрелять или не расстрелять? Вот наши реалии.
Остановить этот беспредел, конечно, должно бы мировое сообщество. Было бы здорово, если бы какие-то, я не знаю, войска Организации объединенных наций высадились сейчас в Донбассе и спасли людей от этих беспредельщиков. К сожалению, в мире очень либеральные политики: они будут долго заседать, долго решать. Они уже забыли про бумаги, которые они подписывали и обещали гарантии и защиту целостности страны. Теперь они будут торговаться с Путиным. Все это вызывает у меня глубочайшее отвращение и мне, к сожалению, приходиться, как и многим сегодня христианам, помогать защищать мою землю.
Давай я сразу скажу: после нашего первого интервью кто-то сделал выводы, что уже воюю, убиваю, взрывая, что мы с сынами…
- Ну, судя по фотографиям…
– Якобы, мы с сынами ходим по ночам и расстреливаем ДНР-овцев. Слава Богу, это пока не так, и я очень надеюсь, что до этого не дойдет. Я молюсь, чтобы этого не случилось. Но у меня был день, у меня было утро, когда я готов был взять оружие. Бог отвел меня, Влад.
- О чем ты?
– Ночью я упаковывал своих детей в автобусы. Мы их эвакуировали. Я с воспалением легких. Кому не понравится то, что я сейчас скажу, спишите на то, что я контуженный, на мине подорвался, и на то, что у меня справка есть. В ту ночь я был под лекарствами, с воспалением легких, эвакуировал детей. Когда ты держишь на руках своего сынуху, и он спросонья в 2 часа ночи смотрит перепуганными глазенками тебе в лицо и говорит: «Папочка! Что опять война?» И ты врешь, не моргая: «Да не те, всё нормально. В гости едем. Спи, родненький!», а сам думаешь, что, может, последний раз его на руках держишь…
Утром, когда мы вывезли детей, я поехал в город, и в городе была в панике: «Русские танки идут на Мариуполь! Взрывы уже где-то на окраине!»
И мы проезжали мимо воинской части, и молодых пацанят, солдатиков 18-19-20 лет грузят в грузовики, они перепуганы, их сейчас повезут на передовую. Я остановился, подошел к офицеру – это был реально момент, когда я мог…
Я подошел и сказал: «Я старшина пожарной роты. Я пару раз только держал автомат в руках во время армии на стрельбищах, но здесь есть мои старшие сыновья. Если мы придем и встанем рядом с твоими солдатами? Оружие дадите? Мы готовы защищать наш город от бандитов!»
Я никогда не забуду то, что случилось, и я благодарен Богу за это на самом деле. Он посмотрел на меня. Он узнал меня. Мою физиономию в городе многие узнают.
Он посмотрел и грустно улыбнулся: «Пастор Геннадий! Вам автомата не дадим!» Всё, что мне осталось сказать: «Слава тебе, Господи! А лопаты дадите?» «Лопаты дадим!» И мы поехали помогать солдатам.
Слава Богу, моих сыновей не призывают в армию, потому что у них статус сирот. Сироты не призываются в армию. Но в случае если будет введено военное положение и официально будет объявлена война (война официально не объявлена – политики играют в игры), то моих старших сыновей – тех, которых я вытаскивал, откачивал, выращивал, кормил, обувал, одевал, которые стали для меня родными, – их заберут на передовую. Те пасторы или христиане, которые думаю, что духовно будет с моей точки зрения остаться сидеть в офисе и читать отвлеченные проповеди по воскресеньям, не говоря ни слова о политике, потому что «все плохие и все виноваты», они чего-то важного не поняли в жизни.
– Дорогие друзья, напомню, что вы смотрели канал «Импакт». Это прямой эфир. Сегодня в нашей студи и пастор «Церкви добрых перемен» города Мариуполь (Украина) 46-летний отец, усыновивший 32 детей. Он делится своими впечатлениями, рассказывая, что сегодня происходит на Донбассе. У нас, Геннадий, есть краткий сюжет. Я так понимаю, что это было на территории одной из протестантских церквей города Славянска?
– Это Церковь моего епископа Алексея Демидовича. Сергея Демидовича – моего друга и вечного оппонента на телевидении. Это их Церковь, которая была захвачена бандитами. Они пришли, остановили богослужение, захватили церковь. Устроили из пасторских кабинетов бойницы для снайперов и минометчиков. Прямо с территории двора обстреливали украинские войска. При этом там еще стоял батюшка, молится и благословляет всё это дело.
- Мы сейчас на экранах видим, что с территории протестантской церкви танки обстреливают украинскую армию. Священники молятся за изгнание нечистой силы?
– Я не знаю, за что они молятся, но Православная Церковь Московского патриархата поет «Аллилуйю» Путину.
- Кто эти священники?
– Это православные Московского Патриархата. Только они среди всего христианского спектра в мире поддерживают господина Путина таким образом. Они пели в своем время песню «Боже, царя храни!» на Руси, сегодня они поют: «Боже, Путина храни!» Это болезненное христианство, в котором всё, что делает Россия – правильно! Сколько бы крови не было пролило!
В Германии 40-х годов их называли немецкие христиане. Их доктрина простая: «Христос за всё, что делает Гитлер! Гитлер – пророк». С этой позиции высказанной или невысказанной, существует немалое количество христиан, к сожалению, в евангельских церквях. Я называю это явление «протестантизмом Московского патриархата». Как религиовед я готов запатентовать этот термин и написать докторскую диссертацию об этом. Евангельские христиане, которые больше верят Путину, чем своим пасторам, чем своим братьям, чем своим глазам, – это, конечно, особое психологическое, социальное и духовное явление на Руси. Над этим стоит поработать. В этом стоит разобраться.
- Вы знаете, Геннадий, мне кажется, что Ваша позиция несет некую дилемму, революцию протестантского мышления даже здесь в Америке. Не ощущаете ли Вы, что многие пасторы пытаются с Вами быть сегодня на дистанции?
– Я не хочу называть фамилии, но у меня был казус здесь сейчас. Я позвонил одному пастору и сказал, что я буду в воскресенье в ваших краях. В ответ я услышал: «Аллилуйя, брат! Так рады! Будем рады тебя видеть! Здорово! Классно! Хорошо! Но только ты ж об Украине не будешь ничего говорить?»
Я выдержал паузу, сделал вдох, спокойный выдох и сказал: «Знаешь, ты правда хочешь, чтобы я приехал с войны, где убивают наших друзей, где захватывают наши церкви, и я ничего об этом не говорил?
У меня сегодня ночью, я не знаю – живой он или нет, один из моих сыновей ездил в Донецк, вывозил людей оттуда. Он скрывал от меня это. Написал мне сегодня, попросил молитвы. Сегодня он в очередной раз рискует жизнью. Ты хочешь, чтобы я ничего об этом не говорил? Я не приду!» –
«Ну, ты понимаешь, у меня же часть паствы настроена в поддержку России». – «Ты сам понимаешь, что Путин – это зло? Что ДНР – это бандиты, а не герои!» – «Я понимаю, но не все понимают…» – «Если ты понимаешь, как пастор ты должен говорить об этом людям, чего бы это ни стоило. Даже если у тебя 99% паствы встанет и уйдет, ты должен называть вещи своими именами. Ты ответственен за духовную оценку вещей! Это твоя обязанность!»
- Мы не говорим про единичные случаи, но Вы ощущаете массово, что люди Вас сторонятся?
– Нет, слава Богу, массового я такого не ощущаю. Конечно, есть люди, которые бояться сегодня нас, украинцев, украинских пасторов, тех, которые имеют внятную позицию. Знаешь, как на языке глухонемых слово «пастор»? У меня есть дочерняя церковь для глухонемых людей, и я немножко владею дактилем: «а», «б», «в», «г», «д», «е» и т.д. «Пастор» на языке глухонемых – это потрясающе. Это слово состоит из двух жестов.
Первый жест выглядит так: два пальца двигаются в направлении от своих глаз к слушающим. Пастор тот, кто внимательно смотрит. Вторая часть слова «пастор» на языке глухонемых в Украине совершенно потрясающая.
Итак, первая часть вот так, а вторая – вот так. Пастор обязан внимательно смотреть и давать нагоняй. Я не знаю, может быть, на языке американских глухонемых перевелось бы как «смотреть» и «гладить по голове»?
Может быть, здесь кто-то из людей представляет, что задача пастора – льстит слуху прихожан по воскресенья и не раздражать их, чтобы они вышли довольные, в состоянии блаженства положили доллар-пять в пожертвования и осчастливили пастора. Взаимное довольство такое. Но обязанность пастора – говорить правду, какой бы неприятной она ни была.
Спасибо, кстати, за хорошую журналистику, за провокационные вопросы, которые задаешь, потому что вопрос о Путине ставит передо мной дилемму. У меня есть два варианта. Когда меня спрашивают, как я отношусь к Путину, мне нужно либо врать, сказать, что люблю его, врага, тогда я совру, ведь это неправда.
Второй вариант – нарушить заповедь «Люби врага!» У меня «развилка». Я, конечно, могу притвориться и сказать: «О! Я люблю всех! Я люблю Путина. Я не испытываю никакой горечи в сердце. Просто бедный, запутавшийся грешник!», но я совру, если так скажу. В моем сердце кипит боль за тысячи убитых мальчишек.
Еще раз – вчера в моем городе два пацана, солдатика, молодые ребята, у одного – трое детей, у другого – двое, вчера они были убиты, защищая мой город. И это всего двое из тысяч тысяч. Он устроил 50 Афганистанов в Украине. В Афганистане, Влад, погибло 15 тысяч советских парней со всего Советского Союза за 10 лет войны.
Русских и украинцев погибло 6-7 тысяч в той войне. Так вот сейчас за полгода по милости этого кремлевского Старца угробили в Украине уже людей в 20 раз больше, чем в Афганистане! Не талибов, ни пуштунов, своих… Этот человек – преступник! И это моя позиция. Любви я к нему не испытываю.
Если однажды его будут судить, и он попросит помощи, обещаю тебе: я не расстреляю его. Я приму его в нашем ребцентре и поделюсь кастрюлей супа. Но если сегодня, чтобы остановить эту войну, мне дадут красную кнопку и никто другой в мире этой кнопки не имеет, я бы помолился Господу и нажал бы.
- А о чем бы помолился?
– Господь, дай ему упокоение. У него еще есть 3 секунды.
- Геннадий, скажите, каким Вы видите исход событий в Восточной Украине? Если, например, ДНР захватит Мариуполь, в какой части Украины или части мира Вы будете жить?
– Я отказывают давать прогнозы, что будет в будущем, потому что я историк, социолог и религиовед по светскому образованию. Социология может анализировать поведение группы людей. Социолог, если мы сейчас сядем в кружок 10 человек, он нас изучит и приблизительно, с долей ошибки, сможет прогнозировать поведение группы. Но никогда социолог не сможет спрогнозировать поведение личности.
А поскольку вся российская политика и эта война зависит от того, что происходит в черепе у Путина, какие демоны и что ему с утра шепчут, я не могу это прогнозировать. Никто не может это прогнозировать! Сегодня, когда мне говорят, что Путин будет делать то или будет делать это, никто не знает, потому что страной управляет один (!) сошедший с ума одержимый лидер.
Кстати, это не только моя оценка. Это оценка, например, православного патриарха Киевской Церкви. Он говорил открытым текстом: в Путина вошел сатана! Когда православные лидеры это заявляют, а протестантские побаиваться и говорят: «О, у на великий вождь!»…
- Вы Путина считает сатанистом?
– Он, безусловно, одержимый человек. То, что делает Путин, – это дело дьявола. Страшное дьявольское дело. Что ему придет в голову завтра? Захочет ли он положить еще тысячи человек, захватывая мой город? А цена захвата моего города будет огромное количество крови! Я не могу прогнозировать! Очень боюсь, что бесы не оставят его в покое и будут давать ему идеи о дальнейшем штурме и дальнейших захватов.
- Приходят вопросы из социальных сетей. Один из вопросов. Люди волнуются. Пишет человек из Фейсбука, который следит за Вашими постами: «Около года Вы нигде не появляетесь с Вашей женой в публичных местах». Народ волнуется.
– Меньше всего я хотел бы сейчас объяснять… На самом деле всё очень просто: моя жена находится в очень серьезной зоне риска. Месяц назад мне звонили представители спецслужбы, которые благодарили за гражданскую позицию и просили принять меры по обеспечению безопасности моей семьи. Я не отправил ее, к сожалению, наверное, куда-то спрятаться. Я настаивал на этом, она отказывается. Она находится дома, с детьми. Завтра утром я возвращаюсь домой и я буду опять умолять ее уехать, потому что ее присутствие там связывает мои руки. Она говорит, что у нее есть гражданская позиция, это ее страна.
У нее был много месяцев назад жуткий, драматичный сон, в котором в наш дом ломился кровавый медведь. Она ночью заорала во сне. Ее дочь растормошила. В дом ломился медведь, она сидела с детьми в комнате, и в прихожей сидели мальчишки, пацаны, которые пытались защитить от медведя. Медведь ворвался в прихожую, разрывает пацанов и ломится в комнату. Жена сказала, что было открыто окно, можно было просто выскочить в окно и убежать, но она понимала, что это неправильно, что так нельзя.
Она рассказывала: «Я пошла прямиком к этой двери и увидела окровавленные клыки медведя, вонючие лапы, полные ненависти… Он уже врывается в хату». Моя супруга подошла прямо к нему и в морду ему ка-а-а-к заорала. В этот момент она проснулась. То, что я делаю на Фейсбуке, я условно называю «ору на Медведя». Я считаю, что сегодня очень важно возвысить голос за правду! Это важно сделать христианам в церквях Америки. Это важно сделать пасторам здесь, в Америке. Я прошу пасторов в Америке не бояться тех людей, которые смотрят российские телеканалы и называют героями убийц моих друзей и братьев. Назовите вещи своими именами! Давайте «поорем на Медведя»!
- К чему Вы еще призываете, кроме публичных заявлений?
– Я, конечно, очень благодарен церквям, которые сейчас делают самые разные вещи, чтобы поддержать Украину и украинских христиан. Отдельное спасибо, Влад, тебе и твоей команде за этот проект. Как он правильно по-английски называется?
- Ukraine Relief.
– Спасибо, потому что для нас сейчас важна любая помощь: и продуктами (у нас беженцы живут), и финансами, и одеждой… Сейчас один брат хочет прислать обувь для солдат в окопы. Пацаны стоят в окопах, мерзнут, морозы, зима идет. Вы затевали крупой помочь. Для нас очень важна помощь!
– Мне сейчас пришло сообщение от координаторов, что местный магазин в Сакраменто «Теремок», которым владеют Анатолий и Марина… Их сердце настолько тронула наша беседа, что они пожертвовали более 100 пар абсолютно новых кроссовок.
- Класс!
– Они хотят лично передать для вашего центра, ваших пацанов.
– Огромное спасибо «Теремку». Огромное спасибо всем! Я был здесь несколько дней, завтра утром улетаю. Я хотел бы просто сказать всем людям огромное спасибо. Я видел, что люди всё понимают, я видел настоящее христианство, которое не спешит судить меня за то, что я рою окопы или фотографируюсь с оружием – какой страшный грех!
Мы сделали эту фотосессию под названием «Владимир Владимирович! Не надо!» Это была фотосессия, призывающая к миру. Я никогда не считал, что оружие само по себе зло. Оружие в руках бандита – зло. Оружие в руках Человека помогает остановить бандита.
Ваш второй президент США сказал потрясающую вещь об оружии. Всем христианам дарю напоследок. Он сказал, что демократия – это когда два волка и одна овца голосуют кого, съесть на завтрак, а свобода – это когда вооруженная овца готова оспорить их решение. Сегодня, к сожалению, моя страна должна браться за оружие и пытаться защититься от волка, от медведя (возьмем эту аллегорию), который разрывает и убивает наших детей.
И спасибо христианам, которые не спешат нас судить, поливать грязью, а помогают, поддерживают, молятся за нас. Нам действительно очень сильно нужно Чудо от Бога. Конечно же, мы не только роем окопы, мы пребываем в молитвах. Круглосуточная молитва уже более полугода идет в моей Церкви. День и ночь люди стоят на коленях. И так по всей Украине. Спасибо тем, кто, склоняя колени, вспоминает нас в нашей скорби. И простите еще раз, если я задеваю чьи-то религиозные чувства, у меня есть правка – я контуженный.
- Серьезно? А что за справка?
– От доктора. Когда мы рыли окопы, меня контузило. Был взрыв сигнальной ракеты. У меня в голове шумело. У меня собственный доктор в «Пилигриме» есть.
- Это на самом деле?
– Скажем так, справка – это понятие условное. Я бы мог ее взять без проблем. Меня действительно контузило. У меня под ногой, я думал, что это мина, и все так думали. Мы рыли окопы, и сзади было минное поле. Я сделал шаг назад, заговорившись по телефону, и там что-то щелкнуло, и начался свист приближающегося снаряда. Через 4 секунды должно было рвануть. Но, слава Богу, это оказалась не мина, а сигнальная ракета, которая начала выстреливать. За эти 4 секунды кто-то из моих друзей, сыновей по пояс зарылся в землю от с****а, а я побил рекорд по прыжкам в длину. И даже нарушил законы физики: развернулся в воздухе и стесал себе бок. Потом меня доктора чуть-чуть осматривали. И у меня в голове был эффект какой-то… Так что, если что, не обижайтесь, я – контуженный.
- Вы уже усыновили 32 ребенка. Когда всё уляжется и наступит мир в Украине, будете еще детей усыновлять?
– Знаешь, я пытался остановиться после первых трех, но потом мне дали еще пятерых, потом еще семерых. Я уже немолодой человек и где-то хочется тишины, но у меня уже есть горький опыт, который показывает, когда тебе приводят ребенка и говорят: «Пастор, если Вы не возьмете, никто не возьмет!», ты просто обнимаешь его и говоришь: «Я попробую для тебя стать батькой!» Боюсь, что это не последняя цифра. Во всяком случае, уверен, что через нас Бог будет дальше вдохновлять людей забирать деток в семьи.
- 32 ребенка плюс, насколько мне известно, сейчас у вас есть беженцы, престарелые люди…
– У нас есть и беженцы, и пожилые люди. У нас при Церкви есть что-то вроде хосписов, где мы осматриваем людей и пр.
- Пара минут остается до конца эфира, но я все-таки попытаюсь спросить. Какой у вас минимальный месячный бюджет, чтобы обеспечить всех находящихся едой?
– Знаешь, один из моих, наверное, минусов. Я никогда не умел считать эти вещи. Я никогда не умел считать бюджет. Если бы я подсчитал бюджет, сколько стоит работа с детьми…
- То есть проблем с бюджетом нет?
– Нет, если бы мне сказали, сколько мне нужно денег, я бы сказал: «Нет! Это нереально!» Мы все эти годы живем Чудом. Бог посылает каких-то людей, которые где-то что-то помогли, и ты тоже в этом списке чудес. Содержание «Республики Пилигрим», детских семейных домов и наших домов для престарелых – это большие деньги. И у нас их никогда нет. Нет какой-то организации, которая дает мне эти деньги…
- На сегодняшний день самая острая нужда какая?
– Пережить зиму! Пережить зиму в продуктовом смысле. Пережить в смысле отопления, потому что уголь, дрова – всё подорожало жутко. Мы, Донбасский регион, закупаем уголь в ЮАР. Всё это стоит огромных денег. Теплые вещи. Просто пережить зиму – сейчас это самый главный вопрос. Именно по этой причине я здесь на несколько дней. Спасибо за возможность говорить о нашей позиции.
– Напомним, что Геннадий Мохненко сейчас находится в Сакраменто, завтра утром он улетает в Украину. Если вы желаете связать с Геннадием, проще всего написать ему на Фейсбук. Или вы можете зайти на сайт Ukraine Relief– там есть все координаты, как связаться с представительством этого проекта. Они посодействуют, если вы желаете принять участие и помочь тем, кто сегодня страдает в Украине. Вам даю еще минуту для пожелания.
– Я хочу передать привет всем людям в Сакраменто и Соединенных Штатах. Я знаю, что аудитория смотрит в разных штатах. Спасибо всем добрым людям, которые вспоминают о нас в молитвах. Спасибо тем, кто паковал какие-то посылки и отправил их. Кто-то отправил финансы. Для нас это огромная помощь! Это и есть нормальное, реальное христианство. Когда люди в скорби, встать рядом и поддержать! Большое спасибо. Огромный привет всем, кого я не смогу перечислить и с кем не смог повидаться здесь в Сакраменто за несколько дней. Благословение Божие! И даст Бог, мы переживем и это!
Самое главное пожелание сейчас: всем мира! Мы не ценим самые простые вещи: обычное мирное небо над головой. Дай вам Бог, чтобы ваши дети не просыпались от взрывов! Дай пасторам, Господь, проповедовать, когда земля не трясется от обстрелов «Градом», как у меня было недавно – во время проповеди земля ходит под ногами. Мирного неба всем! Благословение! Цените то, что у вас сегодня есть и молитесь о нас и обо мне, грешном, в частности.
– Вот такой он, Геннадий Мохненко. Был сегодня с нами в прямом эфире. Пастор «Церкви добрых перемен» город Мариуполь, Украина. 46-летний отец, который усыновил 32 ребенка. Спасибо всем, кто был с нами. Меня зовут Влад Скоць. До новых встреч! Береги вас Бог!
- Классно! Спасибо! Хорошо!
