Сдавшийся украинский военный: «Люба, не волнуйся, я в плену»
29.08.2014г.
Спецкоры Александр Коц и Дмитрий Стешин передают с юго-востока Украины:
http://cont.ws/wp-content/uploads/2014/08/7282134.jpg
- У меня двое детей маленьких! — хлещет женщина пленного украинского бойца по щекам. — Они чуть речь не потеряли!
- Отставить! — рычит ополченец, и женщина отходит от шеренги.
С десяток местных жителей вышли на улицу Снежного выговорить сдавшимся артиллеристам все, что копилось неделями на душе. Под обстрелами. Бессонными ночами в подвалах. В жутких ожиданиях очередной артподготовки во время редких минут передышки. Пленные стоят молча, опустив головы. Они могут поднять жалобный взгляд на своего конвоира, но смотреть в глаза обычным, мирным жителям, на которых ты обрушивал крупный калибр, сил нет.
После того, как на Донбассе захлопнулись два очередных котла, поток желающих сдаться усилился многократно. Их уже столько, что возникают проблемы с размещением.
- Да, честно скажу, не очень понимаю, куда их девать, этих пленных, — сознался нам военный комендант Снежного Сергей Годоване. — Мы их брали в последнее время везде: под Саур-Могилой, в Красном Луче, под Иловайском. По количеству могу сказать — чуть больше 160 человек. В основном Кировоградская и Житомирская области. Уже и родственники обращались. Большинство танкисты, артиллеристы. Младший офицерский состав, рядовых нет почти.
Комендант рассказывает, что брали по-разному. Некоторые выкидывали белый флаг, чтобы под его прикрытием отступить или прорваться. С такими не церемонились.
- Был случай, свои же накрыли сдающихся армейских. Да сходите, сами с ними побеседуйте, они у нас второй день улицы убирают.
На место трудотерапии мы приехали одновременно с коммунальщиками — пленным привезли несколько пятилитровых баклаг с водой и тушенку с хлебом.
- Каждому — по банке, — строго сказал немолодой конвоир, и поправил старенький карабин СКС с примкнутым штык-ножом.
Пленные никак не отреагировали, вообще они производили вид смертельно усталых и каких-то надломленных людей. Форма пыльно-грязная, но не рваная. Синяков на лицах нет. Двадцать мужчин, как пишут официально — «призывного возраста», то есть от восемнадцати лет и за половину сотни, сидели в тени возле собранных куч мусора. Ждали грузовик коммунальщиков, чтобы увезти «эхо войны» — асфальтовую крошку от взрывов минометок, месиво, намолотое танковыми траками, землю, разбросанную взрывами с газонов, стекло и прочий мусор. Город почти не убирался во время войны. Да и сейчас Снежное является прифронтовым — в десятке километров на юг, в котлах сидят запертые тысячи украинских военных.
Обращаемся к пленным:
- Никто никого заставлять не будет. Кто хочет — давайте поговорим. Родня увидит, успокоится.
Молодой парень, Алексей Гаврась, 39 батальон территориальной обороны Днепропетровской области, не стал отказываться:
- Привезли на автобусе в Старобешневский район, там и стояли на блокпосту. У нас была задача стоять на административной границе Днепропетровской области. У нас боевых действий не было, ни мы не стреляли, ни в нас. Люди зря на нас обижаются, у нас своя работа была. С местными нормальные отношения были. Потом зашла колонна тяжелой техники. Пришлось сдаться, у нас только автоматы. И пулемет. Смысла воевать не было. Техники зашло сразу двадцать машин, а нас всего тридцать человек.
- Как с вами обращаются?
- Нормально, кормят-поят. Спим на матрасах.
Пленный по-старше, с «запорожскими» усами, из Прилук. Улыбается, кажется, рад что так все вышло. На войну звали как всех — повесткой. Первую, правда, он выкинул. Но военкомат был настойчив. И по второй повестке его все-таки призвали. На 45 дней. 70 дней назад.
Рядовой по имени Руслан, ему хорошо за сорок лет, тоже был призван по мобилизации. Показывает нам лопату:
- Вот этой лопатой, в «День независимости» я похоронил трех своих друзей. Я хочу обратиться к господину Порошенко и господину Путину: «Давайте все это как-то прекращать! Это же война получилась! Это очень страшно».
Ненависти к этим людям нет. Даже охранники общаются с пленными самую малость дружески — это чувствуется. Мы раздаем все сигареты, что были. Предлагаем телефон, позвонить близким. Немолодой мужчина говорит в трубку:
- Люба, не волнуйся, я в плену, — там, на Днепропетровщине, взрыв эмоций. — Люба помолчи, Люба, успокойся. Поднимай там всех на ноги, общественные организации, мы все живы, все подразделение. Пусть попробуют нас обменять или забрать.
Мужчина вцепляется пальцами левой руки в колено, неосознанный нервный жест: «Все хорошо Люба, я очень скучаю, люблю, целую тебя. Надеюсь увидимся…»
Эти слова он уже произносит сквозь зубы, стараясь удержать на месте скачущий кадык. А его «атакуют» сослуживцы: «На почтамт пусть зайдет, моей скажет, что живой! Пусть Ленке звякнет, а та пусть и Серегиной жене сообщит! Передай, чтобы к матери Пашки зашла, успокоила». Мужик передает все в точности, хлопая намокшими глазами.
Но тут приходит грузовик, пленные встают и начинают месить лопатами прах войны. У нашего перекрестка останавливается «девятка» богато-изукрашенная тюнингом. За рулем такой же модный ополченец. Кричит:
- Давай, работай быстрее! Быстрее!
Охранник подходит и заглядывает в машину:
- Тебе что нужно? Ты как себя ведешь?
«Тачила» срывается с места. А мы едем в Донецк, куда также привезли пленных, сдавшихся под Иловайском.
17 бойцов 93 отдельной механизированной бригады построили на импровизированном плацу. Зрелище откровенно жалкое. Рваные тельняшки, грязные камуфляжи всевозможных расцветок и фасонов. Стоптанные еще в прошлом году берцы. Это «черных человечков» из батальонов Нацгвардии спонсоры одевают с иголочки, единообразно. А вот вещевое довольствие регулярной армии, похоже, осуществляется по принципу «На тебе, Боже, что мне негоже». Или что сам купил — бундесверовский флектарн, английский «лес», советский «дубок» и современная «цифра». Три вида камуфляжа на одном бывшем военном — почти норма. Эти 17 человек — единственные выжившие из своего подразделения, в котором еще несколько дней назад было 150 человек. Им предлагали сложить оружие неоднократно, сопротивляться было бессмысленно. Но поняли это украинские вояки не сразу. Сейчас они говорят, что прибыли на позиции всего два дня назад. И не успели натворить бед. Хотя по их обмундированию, да и по лицам с шальными глазами видно — воевали не одну неделю.
- Нами проводилась операция по деблокированию Иловайска и близлежащих населенных пунктов, — рассказал «КП» министр обороны Донецкой народной республики (ДНР) Владимир Кононов. — 93 механизированная бригада вела с нами активные боевые действия. Но они прекрасно понимают, что мы здесь на своей земле. А своя земля помогает. Они оказались в кольце, подвоз перерезан. И они решили сдаться, чтобы спасти оставшихся в живых. Подняли белый флаг, разрядили полностью оружие и вышли к нам с техникой. А бывает и по-другому. Украинская армия поднимает белый флаг, а потом открывает огонь. Уже три таких случая было.
Перед строем пленных выходит премьер-министр ДНР Александр Захарченко. Накануне после обращения Владимира Путина к ополчению Новороссии он заявил, что армия ДНР предоставит коридор окруженным украинским войскам. Но при одном условии, они должны оставить в котле всю свою технику и тяжелое вооружение.
- Я могу показать вам разрушенные вами школы, — обратился он к пленным. — Побитые детские садики, беженцев, расстрелянных вашими «Градами». Это не мы к вам в Днепр пришли, это вы к нам. Но вы знаете, посмотрел я на вас… У меня сыну 17 лет, многие из вас почти его ровесники. Сегодня я дам вам телефон, чтобы связаться с матерями, женами, родственниками. Если они приезжают, я отпускаю вас так, просто. Из уважения, что вы военные, а не «Азов», «Шахтерск» или «Днепр». Хочу сказать вам на будущее — каждого из вас жду в гости. Всегда найдется и чашка чая, и рюмка водки и что в рот положить. А как врагов больше видеть вас не хочу. Больше вас не отпущу. И еще. Передайте своим командирам — вы отличные солдаты. То, что вы попали в плен — это не ваша вина. Вы сражались достойно, каждый из вас. Просто те, кто вас сюда послал, обыкновенные сволочи. Все, выдать всем «мыльно-рыльные», пусть помоются, дайте им место в казарме. И вынесите им чай и бутерброды.
И в этом не было никакой наигранности или фальши. Хотя пропагандистский эффект от такого может быть совершенно взрывной. Да, там, откуда приехали эти молодые парни воевать за «единую Украину» не смотрят российское телевидение. И не читают наших газет. Но как отмахнуться от рассказов своих родных, близких? Сарафанное радио быстро разносит то, что видят украинские солдаты своими глазами. И уже появляются слухи, что некоторые артиллеристы специально портят боеприпасы, чтобы минимизировать разрушения. Вернувшись домой, бывшие пленные наверняка будут созваниваться со своими сослуживцами, упирающимися в котлах. И это еще один, деморализующий эффект который даст цепную реакцию. Перешагнуть линию, за которой плен, очень страшно. И идут на этот шаг, как правило в смертельной опасности. Однако, когда в этом плену не бьют, не пытают и кормят, принять такое решение намного проще. Особенно в нынешних условиях, когда у южной группировки украинской армии шансов практически не осталось.
http://www.youtube.com/watch?v=pzwBV9atTJA
источник
