«Сейчас рождается Пятая империя»
По мнению известного отечественного публициста о консолидации общества пока речи вести не приходится
«Оголтелый, нарастающий, беспощадный штурм, который повели либералы, вызвал ответную реакцию патриотической русской государственной среды, откликнувшейся контратакой. И поэтому схватка двух мировоззрений, идеологий или двух политических машин набирает обороты», – заявил газете ВЗГЛЯД писатель Александр Проханов.
На фоне громкого дела Pussy Riot и волны взаимных общественных претензий в сети наконец окончательно сформировалась отчетливая читательская прослойка: ее можно коротко назвать «патриотической общественностью». Эти люди, среди которых, вопреки частому заблуждению, почти нет активистов православных организаций (да и активистов вообще), выступают не только за наказание участниц панк-группы.
«Оголтелый, нарастающий, беспощадный штурм, который повели либералы, вызвал ответную реакцию патриотической русской государственной среды, откликнувшейся контратакой»
Их идеологию составляет гораздо более широко понимаемый консерватизм: государственничество, антизападничество, традиционные ценности, внимание к советской (или дореволюционной) русской истории.После зимних выступлений либеральных «рассерженных горожан» выход на авансцену патриотов стал уже вторым шагом в активизации общественной жизни не через партии и государственные институты, а благодаря вновь актуализировавшимся общественным разногласиям.
Главный редактор газеты «Завтра» Александр Проханов в интервью газете ВЗГЛЯД рассказал о том, что главные бои между консерваторами и западниками еще впереди и войны избежать не удастся.
ВЗГЛЯД: Александр Андреевич, патриотическая, государственническая аудитория – что с ней происходит, как она меняется?
Александр Проханов: В 90-е годы, точнее, в 80-е, в период перестройки, когда была спущена с цепи демократическая собака, в обществе, конечно, царили нигилистические по отношению к власти, к государству, к истории, к Советам настроения. Но либеральный проект очень быстро привел к катастрофе, и люди осознали эту катастрофу: одни – как материальную, другие – как идеологическую, культурную, духовную. Антиельцинские, антилиберальные настроения, которые вылились, по существу, в восстание 1993 года, были очень быстро погашены танками. Танки расстреляли баррикады и нарастающий патриотический альянс. И социальный страх длился довольно долго. Те, кто попал под эти танковые удары, до сих пор несут на себе этот страх.
Но народились новые люди, подросли их дети, подросла другая публика: она не может не видеть кошмара российской жизни. Те, кто работает в офисах и получает хорошие деньги из рук крупных финансовых групп, олигархов, – они, в общем, жизнью довольны. Они и проповедуют либеральную идею, которая принесла им волю, свободу, поездки за границу, всевозможные утонченные удовольствия. Но большинство народа живет ужасно, и потому антилиберальный пафос продолжает нарастать.
И этот пафос совпал с резкой политизацией интернета. Это тоже довольно загадочный процесс – почему вдруг интернет взорвался такими политическими энергиями? Возникли политические центры, кумиры политические интернета. Конечно, право первенства здесь принадлежит либералам. Либералы со своей городской интернет-культурой, со своей продвинутостью захватили интернет и, по существу, повели войну на централизм, на государство, на фундаментализм в самых разных формах.
Этот оголтелый, нарастающий, беспощадный штурм, который повели либералы, вызвал ответную реакцию патриотической русской государственной среды, откликнувшейся контратакой. И поэтому схватка двух мировоззрений, идеологий или двух политических машин набирает обороты, и осенью мы будем свидетелями того, как эти два стальных динозавра схватятся и будут драть друг друга клыками.
ВЗГЛЯД: Государство при этом должно над схваткой находиться или нет?
А. П.: Наше государство наполовину либеральное, наполовину патриотическое, оно внутри нецелостное, все наполнено этой же схваткой. У государства и Кремля существует и патриотическая группировка, и либеральная, и Бог знает какая еще, и поэтому власть не может быть как бы над схваткой. Эта схватка внутри государства. Другое дело – Путин.
Путин – человек с уменьшающимся либерализмом. Путин по-прежнему во многом либерал, но этот либерализм уменьшается под напором ряда обстоятельств. Одно из этих обстоятельств очень личное: господствующий на площадях либерализм желает ему физической смерти, и он понимает, что из этого либерализма, часть которого живет в нем самом, проистекает его личное несчастье, но также и несчастье государства. Потому что все-таки мессианство Путина состоит в том, что, придя во власть в 2000 году, он пришел в момент, когда государство отсутствовало. 90-е годы – это полное отсутствие государства, и его усилия были направлены на воссоздание государства. Он преуспел во многом, и он многое сделал для сохранения государства. Сейчас наступил период, когда он хочет это государство развить, усилить, а либеральная волна, либеральная энергия этому препятствует.
Поэтому власть, олицетворяемая Путиным, фундаментально антилиберальна. И динамика, существующая в кремлевской власти, в той ее части, которая представлена Путиным, такова: там все меньше либерализма и все больше государственного фундаментализма. Все это противоречиво, все это еще не оформлено до конца в доктрину, но это так.
ВЗГЛЯД:Кто может оформить эту доктрину и какой она должна быть, на ваш взгляд? Нужна ли доктрина уже сейчас?
А. П.:Идет война с нарастающей жестокостью. Идет сражение. И может ли вестись сражение без доктрины, без плана сражения, без концепции сражения, без выявления центров боя, подсчета ресурсов, смысла этой войны, стратегии после победы или после поражения? То есть доктрина абсолютно необходима. Ее отсутствие у сегодняшнего государства – это трагедия государства, и такая доктрина должна быть выстроена немедленно.
Доктрину могут выстроить, как мне кажется, патриотические интеллектуалы. Их много, они действительно являются очень крупными, многоаспектными, и настала пора этим мыслителям консолидироваться. Сами они вряд ли смогут собраться в мощный идеологический трест, клуб, хотя они друг с другом знакомы, они постоянно взаимодействуют, они печатают свои концептуальные статьи. Моя газета – это площадка, на которой эти люди выступают. Но если, скажем, Кремль поймет, что настала пора для идеологического творчества, и спустит этот заказ, то этот заказ будет выполняться. ВЗГЛЯД: Без государства не консолидироваться?
А. П.: Либералов тоже консолидировала власть. Ну кто такие либералы 80-х? Их консолидировал Горбачев, их собрал Яковлев, их консолидировала прозападно-либеральная перестроечная горбачевская культура. Она их вызвала к жизни, она их спонсировала, она назначала на редакторские посты в СМИ либерально настроенных мыслителей, она создавала либеральные институты, она посадила везде либералов – от факультета журналистики МГУ до школ. Это тоже был ангажемент власти, так в России все устроено. И не надо думать, что либералы – самоорганизующаяся сила. Вовсе нет.
У либералов есть свои центры организации, и это поймет всякий, кто внимательно изучал либеральную культуру, частью которой являются некоммерческие организации – а их в России тысячи, это крохотные, маленькие молекулы, ячейки либерализма: они, как метастазы, пронизали всю российскую социальную среду. Это же центры организации. Эти некоммерческие организации получают деньги, деньги получаются по программе, у каждой такой молекулы своя маленькая стратегия, маленький план, маленькая миссия. Эта миссия абсолютно управляется, она складывается в целую огромную логику. Так что либералы консолидированы, у них есть большой спонсор, идеологический, финансовый и какой угодно. То же самое, как мне кажется, должно произойти в ближайшее время и с национально-патриотическим мышлением.
ВЗГЛЯД: Это будет новым отечественным расколом?
А. П.: (с иронией) Нет, не будет! Наше общество целостное, никакого раскола нет, мы живем в гармонической среде, каждая семья – это процветающая ячейка, мы лобызаемся, я сажаю на колени Ксению Собчак, глажу ее по холке, мы все друзья, мы любим друг друга, мы спим все в одной большой русской постели, и от нас рождаются уродливые дети: у одних носы крючком, а у других носы курносые, но все равно это дети нашей большой русской родины. И какое счастье, что в России нет гражданской войны, нет Болотной и нет ненависти, и что Шендерович – любимый читатель русских патриотов и скинхедов... ВЗГЛЯД: То есть война идет все равно?
А. П.: А вы не чувствуете? Те идеи примирения, которые вбрасываются, утопичны и смехотворны. Примирения в 42-м году не могло быть.
ВЗГЛЯД: Вы думаете, что можно проводить аналогию между 1942-м и 2012-м?
А. П.: Конечно! Какое примирение могло состояться между императорским двором последнего русского царя в 1905-м и тогдашней либеральной мегамашиной, которая перемалывала страну, демонизировала царя, семью, Распутина, уничтожала все символы и константы государства? Какое примирение? Машина была запущена, она работала таким образом, что перемалывала всю империю, она вырвала власть у царя, она передала эту власть ленинской очень мощной пассионарной интернациональной еврейской группировке, она продолжала действовать и после революции. Были уничтожены и все фундаментальные слои, на которых зиждилась традиционная русская имперскость: казаки были вырезаны, дворяне, священники, наука, интеллигенция.
Эта машина была остановлена только Сталиным. И не было никакого примирения, Сталин просто вырезал врагов, перемолол им кости, стал строить свою машину, свою структуру. А потом уже сталинская машина в конце 70-х годов стала давать все больше и больше сбоев, и опять вернулись либералы, уничтожившие СССР. Какое примирение, когда война объявлена? Война не на уничтожение нас с вами, а на уничтожение государства, то есть на уничтожение цивилизации в целом, а мы с вами являемся маленькими песчинками, обреченными на смерть.
ВЗГЛЯД: В вашей передовице«Дивизия идет через болото», которая опубликована в газете «Завтра», вы пишете о том, что неповоротливая государственная махина увязает в болоте...
А. П.: Статья кончается тем, что дивизия прошла через болото, вышла на твердую сушу и, гремя огнем, сверкая блеском стали, идет к русской победе, то есть к восстановлению великого русского государства, великих ценностей русских, создания мощного цивилизационного образования.
ВЗГЛЯД: То есть снова империя?
А. П.: Конечно! Я не понимаю Россию в пределах Вологодской губернии. Я считаю, что Россия – либо она империя, и сегодняшняя оскопленная Россия – это империя по-прежнему, либо ее не существует, она распадается на куски, и русский народ обречен на истребление.
ВЗГЛЯД: Таким образом, путинский евразийский проект – это выход?
А. П.: Один из выходов. Я бы сказал, что новая идеология будет связана с тем, чтобы открыть неистребимые коды русского сознания, которые связаны с русским мессианством. И это мессианство, конечно, связано с преображением мира, созданием райского царства, райской среды, привлечением райских смыслов, эпических райских христианских смыслов в русскую жизнь, и об этом говорит древняя Русь, и об этом говорит Русь средневековая, об этом говорит советская, красная Россия, об этом говорит сознание идеального бытия, основанного на абсолютной благодати.
Для того чтобы этот райский смысл присутствовал в нашем обществе, алтари должны быть восстановлены, и то осквернение алтарей, происходящее сейчас, – это посягательство на райские задачи, райские смыслы. Не нужно думать, что это – просто хулиганство порнографически настроенных женщин, ведь что такое рай? Это то место, где смерти нет. Что такое христианство? «Смертию смерть поправ». Что такое русские космисты? Это люди, которые ищут рецепты бессмертия. Что такое Николай Федоров? Это человек, который откликается на самый страшный брошенный человечеству вызов – на смерть, смерть человека, смерть государства, смерть солнца, смерть космоса. Это – глубинная метафизика русского сознания.
Второй аспект – метафизика говорит, что русская история развивается по синусоидам – и это история нескольких империй, которые возвышались, слагались как нечто поразительное, великое, а потом исчезали, распадались и падали в черную дыру, в которой гибла цивилизация. А потом каждый раз империя воссоздавалась, и таких империй было четыре: Киевская и Новгородская – раз, Московское царство – два, Романовская, Петербургская – три, Сталинская империя – четыре. Вот сейчас рождается Пятая империя, и это тоже имманентный процесс, свойственный русскому сознанию, то есть имперскость, огромный ансамбль народов, культур, территорий, верований.
Теперь же, поскольку русская история разорвана, существуют черные дыры, идет огромная утечка энергий, эти эпохи до сих пор друг с другом соперничают, враждуют, стрельцам Петр Первый рубит головы, славянофилы отрицают значение Петра, красные комиссары и белые офицеры стреляют друг в друга. Мы хотим синтеза исторических эпох, это значит инкрустация всех эпох в единый волновод и примирение «красных» и «белых», примирение XIX и XX века – это огромная метаисторическая русская задача, и она будет выполнена обязательно. Ну и конечно, феноменология русской победы. Россия каждый раз одерживает победы – она терпит ужасные поражения, но преодолевает эту бездну и через чудо, через русское чудо (это категория не историческая, а богословская) она возрождается и одерживает победу. Вот – феноменология русской победы, и эта победа обязательно будет одержана, и дивизия пройдет через болото, и, «гремя огнем, сверкая блеском стали, пойдут» наши машины в православный поход.
ВЗГЛЯД: К теме Сталина. Собственно патриотический читатель, с которого мы начали, у него есть такая черта – обращенность в прошлое, попытка воссоздать заново Советский Союз. Фантомная боль такая.
А. П.: Не надо, никакой фантомной боли нет. Апелляция к прошлому – это нормальное состояние исторической мысли человека. А что, сегодняшний Евросоюз не апеллирует к Священной Римской империи или к фашистской Германии, которая пыталась объединить всю Европу под своей дланью? Разве она не апеллировала к тому же Фридриху Барбароссе? Исторические мотивации – они очень мощны. Где их нет? Израиль, что ли, апеллирует к будущему, в котором Израилю нет места? Они все равно обращаются к прошлому, к Земле Обетованной, к Иисусу Навину. Нам нужно постоянно обращаться к прошлому, его изучать, потому что оно загадочно. Я говорю, что прошлое растерзано, поэтому преодоление фрагментов требует исторических знаний, представлений исторических. Фантомная боль, конечно, фантомная боль. Конечно, давайте откажемся от Советского Союза, отдадим Сибирь американцам, казачество – отдельный народ, а Россия сконцентрируется на территории Смоленской губернии, и то не всей, потому что большая часть губернии непригодна для жилья, Россия должна сконцентрироваться на западной окраине Смоленска, потому что ближе к Нью-Йорку.
ВЗГЛЯД: Почему бы и не Нью-Йорк? Вся Россия пронизана на самых разных уровнях западными ценностями. Книги, фильмы, гаджеты – мы живем в мире, который совершенно западный по сути, по технологии. Что с этим делать?
А. П.: Мы живем в стране, где национальная культура подавлена. Из всех народных хоров (Пятницкий хор, Северный народный хор) уцелел только Кубанский хор великого Захарченко. Так же, как и культура, были уничтожены заводы. С этим что делать? Все это преодолимо. Западные ценности сжирают сам Запад: дешевка, поп-культура западная уже давно сожрала Европу, Европа уже дохлая. Эти ценности препятствуют творчеству, Европа пробивается через исторические заслоны, и она пробьется, и Россия пробьется. Западные ценности не очень глубоко проникли в сознание русского человека. Конечно, можно пользоваться европейской электробритвой, все равно придется плавать на русской подводной лодке класса «Борей».
ВЗГЛЯД: То есть нам действительно нужно тратить такие деньги на оборонку? Может, лучше бритвы?
А. П.: (еще раз с иронией) Нет, я считаю, что не нужно! Это преступление – тратить такие огромные деньги на оборонку накануне войны. Россия находится на пороге жестокой войны, связанной с покорением России. Тратить деньги на вооружение – преступление. Надо окончательно разрушить ядерный комплекс России, отдать ракеты американцам, и не будет проблемы конфронтации. Россия должна разоружиться донага – отдать Китаю Сибирь и Дальний Восток, Турции отдать Новороссию, Германию отдать зону, ближнюю к Петербургу, а оставшаяся суверенная Россия на территории Вологодчины будет самым счастливым местом обитания на земле. Поэтому зачем накануне войны тратить деньги на оборону? Мне кажется, Сталин был преступник, создав в предвоенные годы оборонные заводы, авиационные, танковые, кораблестроительные заводы, и с помощью этих заводов мы победили Гитлера. Победа Сталина над Гитлером – это преступление. Гитлер должен был победить Советский Союз, и чтобы печи Освенцима пылали до Дальнего Востока. Интересно, что бы делал в эту пору Виктор Шендерович?
