18.01.2024г.

Исторические напёрстки


Результаты прошедших выборов на Тайване анализировать — безуспешно пытаться отнять горбушку у лицензированных экспертов-китаистов. Да, победила проамериканская марионетка Лай Циндэ, магистр общественного здравоохранения Гарвардского университета, бают — неплохой эксперт по аномалиям развития и повреждениям спинного мозга. Но в медицине мужчина не продвинулся далеко, поскольку с 1998-го года стал самым последовательным «борцом за независимость Тайваня».

Четыре раза переизбирался в парламент, дважды был мэром города Тайнань, пару лет премьерствовал, а теперь вот — президент. Мог стать им в 2020-м, но после первых туров партийных праймериз уступил место даме, заявив лишь об амбициях вице-президента при несгибаемой и агрессивной Цай Ин-вэнь.





Что нужно знать о Лай Циндэ. Большой поклонник убитого японского премьер-министра Синдзо Абэ, азиатские СМИ уже несколько лет перестали шутить над его манерами «косплея» токийского кумира. Нынешний президент Тайваня вызвал страшный шквал критики доморощенных националистов, когда отправился частным порядком на похороны Абэ, поскольку, в их новоявленной истории считается: что творили самураи на Формозе (название острова до передачи их японцам 1895-м) — более подходит под определение геноцида.

Но господин Лай критику пережил, а после погребения своего политического кумира ударился во все политические тяжкие. Стал (к огромному удивлению своего электората) яростным поборником ЛГБТ* (*признано экстремистским движением в РФ), смотался несколько раз в Штаты и зачем-то... в Парагвай. Пожалуй, он единственный крупный тайваньский политик, ни разу не посещавший материковый Китай, категорически отказывающийся это сделать в обозримом будущем. На провокационные вопросы «чей Тайвань?» всегда отвечает — наш собственный, остров де-факто является независимым, но юридическими коллизиями ещё не время размахивать перед Пекином.

Отношение к Си Цзиньпину у господина Лая двоякое, с одной стороны «готов поужинать с китайским лидером, но тому стоит... немного расслабиться». Данная цитата вызвала в социальных сетях Поднебесной бурю, шторм, ураган и тайфун в одном флаконе, каким именно эпитетом с нетрадиционным сексуальным подтекстом заклеймили добрые ханьцы «экстремиста» Цинде — не буду приводить, на канале дамы и юные барышни. Жёстко припечатали, одним словом. То есть, на пост президента пришёл хитрющий лис, молящийся на Гегемона денно и нощно, настроенный за четыре года провести гигантскую военную реформу и быть готовым «отразить неминуемую агрессию».





Наивный политикан, обманывающий мировую общественность и вызывающий улыбку большинства тайваньцев. Специально не буду проводить никаких географических и геополитических параллелей, глубокомысленно восклицать «что-то знакомое, не находите?». Надеюсь, сами разберётесь и крепко удивитесь, насколько мир тесен, а методы социальной инженерии схожи.



Свернули не туда.

Это про 2016-й год, когда на выборах победила кандидатка от Демократической прогрессивной партии (ДПП) Цай Инвэнь. И немедля заявила: встреча 7-го ноября 2015-го года тогдашнего президента от партии «Гоминьдан» с Кормчим Си в Сингапуре является национальным предательством, острову нужно вести независимую политику с ориентацией на США. Шах и мат. А мировое сообщество сообразило, что здравый смысл покинул Тайбэй, объединение Китая с Тайванем по сингапурскому сценарию («одна страна — две системы» на время переходного периода) не состоится.

С тех пор и понеслось. И если до 2016-го о Тайване рассуждали, как об уникальной социальной системе, наиглавнейшем экономическом игроке в сфере высоких технологий и самом перспективном резервуаре инвестиций — то после прихода к власти «ястребов ДПП»... риторика изменилась, а в Тайваньском проливе явственно запахло порохом.

Мир перестали интересовать экономические показатели Тайваня, на первое место вышел туманный политический статус Острова, его стратегическое значение как в планетарных производственных цепочках, так и в стратегическом географическом положении. Поскольку достаточно одного взгляда на карту, дабы уяснить: Тайвань — это замок от парадного входа Поднебесной.



Часовой мировой торговли

Само собой, островом начали интересоваться не только политики и военные стратеги, огромную работу проделали социологи, историки, специалисты по социальным коммуникациям. Удивительное дело, но больше всего Тайванем интересуются индийцы и японцы, чуть меньше — корейцы. Исследования проводят на высочайшем научном уровне, честно и непредвзято, с минимумом пропаганды и политических клише. На основании изучения фундамента тайваньской жизни (социальной, политической, экономической, национально-этнической) — учёные делают очень интересные выводы, даже дают убедительные прогнозы. Что Китаю и США придётся сильно рискнуть в борьбе за обладание островом, а результат может оказаться самым неожиданным.

Итак. Что из себя представляет остров? Общагу. Или казарму милицейского ополчения. Здесь нет титульных и «государствообразующих» этнических групп, спаянных какой-то национальной идеей, нет традиционного главенства с религиозной составляющей. Тайваньцы раздроблены на миллионы семейных «ячеек», вступающих постоянно в тесные коммуникации на уровне родственных кланов, особых отношений в производстве, границ муниципалитетов, религиозных общин/сект, гильдий, братств, ассоциаций и т.д.

То есть, наивысшая способность к самоорганизации общества присутствует, что неудивительно при плотности населения почти семьсот человек на квадратный километр. После семьи в иерархии «верности» рядового тайваньца значится (по степени значимости): клановые родственные обязательства, культовые школьные/студенческие Союзы и Братства, потом — землячества, следом — тайные «сообщества и общества», на которых остров буквально помешан.

Везде существуют свои неписанные законы и правила, общество буквально наслаждается «теневой организацией» своего общежития.
Именно эти векторы являются определяющими, а привнесённая извне «политическая система» считается симулякром, некой второстепенной социальной игрой. Неслучайно на Тайване партии, исключительно политические движения (без приставки «общественные») ... называют «обёртками» или «фантиками». Поскольку процесс насильственной демократизации после падения диктатуры Гоминьдана проходил с огромными перекосами, сопровождался страшными скандалами, отложившись в общественном сознании, как нечто деструктивное и необязательное.





Почему так? Пятьдесят лет самурайского правления имели одну интересную сторону: из страшного захолустья голландская полуколония Формоза при японцах превратилась в прекрасно работающий аграрно-промышленный центр, Токио активно интегрировал часть коренного населения в свою имперскую жизнь, формируя муниципальными выборами островную элиту. Такой вид сосуществования с «колонизаторами» очень пришёлся по душе тайваньцам, по своей сути... казакам материкового Китая, на русский популярный — потомкам бывших пиратов южно-азиатских морей, с презрением относившихся к забитым и нищим соплеменникам Поднебесной.

Несмотря на железную японскую дисциплину, жители острова прекрасно взаимодействовали на уровне этнических групп, кланов, береговых и горных общин-сообществ, были искренне благодарны японцам за вовлечение их в жизнь метрополии. Но вот случилось вторжение «иноземцев», проигравший в гражданской войне Чан Кайши привёл на остров «белых варваров», устроив (согласно местной историографии) «белый террор». Подавление Тайваня было жесточайшим и кровавым, погибли и были замучены в гоминьдановских застенках и концлагерях десятки тысяч островитян, подозреваемых в симпатиях к японцам после массовых протестов 1947-го года.





Пришлые «белые варвары» объявили режим чрезвычайного положения, оно действовало сорок лет и сопровождалось драконовской цензурой, запретами любых собраний и институтов самоорганизации, отсутствием политической жизни. Первая политическая партия появилась на Тайване только в 1986-м, а первые парламентские выборы прошли только через пять лет, президентские — только в 1996-м. Несмотря на семимильные прыжки в чудесный мир «западной демократии» с двумя сотнями сегодня существующих партий, лютыми многопартийными коалициями в парламенте — настоящего общественного веса и значения депутаты и прочие выборные чиновники не имеют. А их возня вокруг «независимости» или «слияния с Китаем» является для большинства тайваньцев откровенным белым шумом.

Хотя нет... вопрос просто непостижим для местного сознания, не было в истории Формозы/Тайваня опыта как полной независимости, так полной интеграции с материковым Китаем. Люди не понимают преимущества или недостатки жёсткого выбора какой-либо модели, поскольку привыкли веками жить в ситуативных коммуникациях на самом низшем уровне социальной организации — семейном, родовом, клановом и т.д. А любую «высшую власть» воспринимали через призму сиюминутной конъюнктуры.



Чего желаем?

Именно таким вопросом всегда задавались социологи, пытавшиеся уяснить: чего именно хочет Тайвань, объединения или независимости. Сходя с ума от диаметральных результатов опроса общественного мнения порой с разницей в один-два года. Например. Если на посту президента находился представитель Гоминьдана или партия «объединения с Поднебесной» получала парламентское большинство — однозначно высказались за скорейшее объявление слияния с Поднебесной более 45% населения. Стоило на вершину политического Олимпа вскарабкаться представителю ДПП... картина сказочным образом менялась, стать суверенным государством желали около половины электората, при этом (словно в издёвку над победителями) выбирая на посты губернаторов и мэров крупных городов их политических оппонентов.

Так случилось в 2022-м, когда неистовая «акула в юбке» Цай Инвэнь с разгромным счётом продула муниципальные и региональные выборы, была вынуждена покинуть пост лидера Демократической прогрессивной партии. А две недели назад тот же самый электорат спокойно выбирает президентом господина Лая, прекрасно зная, что независимость Острова он объявить не сможет, в парламенте у Гоминьдана блокирующий «пакет акций», двух третей депутатских голосов сепаратистам не набрать. Как они не старались, тратя заёмные миллионы долларов США в социальных сетях и СМИ, накручивая истерику (на грани прямой лжи) о скором вторжении Китая.





То есть, классический негатив «чёрно-белого» отражения действительности на Тайване не существовал, десятилетия «демократии» ничего не изменили. На что историки, антропологи и социальные психологи имеют объяснение: Тайвань никогда (несмотря на географическую близость к материку) не был китайским.

В первую очередь на генетическом уровне, коренные тайваньцы столь же далеки от классических ханьцев, как близки австронезийской языковой семье, заселившей архипелаги и острова Индо-Пацифика от Мадагаскара до Филиппин, побережья Африки — до Новой Зеландии и Гавайев. Поэтому, когда китайские лидеры после 1950-х сформулировали идею «одного Китая»... местные удивились. У них другие исторические легенды, предания, сказки, были и небывальщина. Где Китая не существует вообще.

Именно поэтому около полумиллиона аборигенов примерно двадцати племён (а дюжина считается непризнанными) — особая социальная группа, они крайне свирепы и жестоки по сей день, живут очень закрытыми сообществами со своими традициями (порой дикими и необъяснимыми антропологами). За глаза остальное население называет их «головорезами», на что аборигены презрительно говорят: мы охотники за головами, разницу чувствуете? Да, материковые китайцы чувствуют, поскольку Формоза/Тайвань, начиная с XV–XVI веков, в записях называется Вратами Ада. Либо «Тревожным местом».

Сегодня «тревог» с аборигенами тоже выше крыши, профессиональные пираты, контрабандисты, гроза рыбаков континентального Китая и Кореи, имеющие исторические тесные связи с подобными же «береговыми братствами» Поднебесной (провинции Фуцзянь и Гуандун), Японии, Филиппин и т.д. — в демократичные времена сформировали устойчивые торговые сообщества, бизнес ведут повадками сицилийских мафиозных кланов. Контрабанда всех мастей, похищения и выкупы, тотальная коррупция, запугивание конкурентов — вот что такое коренное население Тайваня.





А после «демократизации» появился новый вид национального спорта, заключающийся в культурных претензиях к «белым варварам». С требованиями общаться с автохтонным населением только на их родных наречиях. Для островного или материкового ханьца — чудном иностранном языке, очень трудном для освоения. Но правовая база создана в рамках «инклюзивности», чем аборигены пользуются на полную катушку, получая на общины бюджетные субсидии, настойчиво продвигая в образовательные программы провинций общее и обязательное изучение своих языков.

Что до желания коренных племён оставаться жить в независимом государстве или присоединиться к Поднебесной — тут редкое единодушие... всем плевать. От мала до велика. Сотканные из семей, родов, групп, кланов, контрабандистских сообществ, аборигены авторитетом не считают вообще никого. Так сложилось, что ни одно племя веками не могло стать системообразующим, объединительным или доминирующим.

Постоянная вражда и войны выковали здесь уникальную систему настороженного и вооружённого нейтралитета, а в критические моменты грядущей межплеменной резни всегда приглашались арбитры со стороны, это могли быть даже случайные торговцы или рыбаки (только не китайцы!), прибывшие по своим тёмным делишкам на Тайвань, способные хоть как-то понять местных на уровне минимального словарного запаса и жестов. Такая система, с одной стороны, являлась стабилизирующим фактором и не допускала первобытного геноцида, с другой стороны... стала фундаментом «чистоты расы», практики кровного смешения с пришлыми здесь являются негласным табу, классических «метисов и креолов» на Тайване нет.

Это достигалось небывалой агрессией местного населения в отношении пришельцев, вздумавших ступить на остров без разрешения местного племени. Именно поэтому любые попытки колонизации Тайваня (их было за две тысячи лет около восьми) проваливались в трясину неприятия любых форм правления, если они шли наперекор устоявшимся традициям. Лишь японцы (пиратским своим нутром почуяв родственные души) смогли ужиться с местным населением, поскольку не вмешивались в «базис», предлагая более прогрессивную экономическую «надстройку». С уважением.

Большинство исследователей пришли к выводу: исторической тайваньской идентичности не существует, слишком многослойным является тот пирог, где при изобилии ингредиентов... они не смешиваются. А лишь поверхностно контактируют друг с другом, при этом не конфликтуя по принципиальным вопросам. Не по причине философского миролюбия, а исходя из культурной и социальной безнадёжности. Тайваньцы неспособны понять «культурных кодов» своих соседей, самое забавное — и понять не стараются.

А когда политики-сепаратисты начали агрессивно продвигать идею «национальной идентичности», то столкнулись с небывалой агрессией на бытовом уровне. Аборигены «предложили» всем остальным пришлым сыграть в нацбилдинг, потомки «белых варваров» считают наоборот, а есть десятки прочих сил, ориентированных на Японию, нежели на самостийность.






Политический тупик.

Скажу возмутительную для наших китайских попутчиков вещь, но прав на Тайвань они не имеют. Волны беглых крестьян и рыбаков провинций Фуцзянь и Гуандун стали за несколько столетий бесконечно далёкими от своих материковых единоплеменников, ханького языка не понимают, с аборигенами научились уживаться, но считают их чуждым элементом.

На весь этот «тришкин кафтан» нахлобучен договор Империи Цин с Японией, согласно которому самураи на законных основаниях владели бывшей Формозой (где не было китайской власти де-факто) с 1895-го по 1945-й года.

А когда случилась капитуляция Токио в 1945-м, то великий пакостник Черчилль настоял, чтобы в отказе от всех колоний именно Тайвань остался в межеумочном юридическом статусе, не отошёл никому из триумвирата победителей во Второй мировой. Сбежавший на остров Чан Кайши до 1970-х представлял весь Китай в Совбезе ООН, и даже когда в рамках нормализации отношений с Пекином американцы изгнали представителей Гоминьдана из Нью-Йорка, заложили в «тайваньский вопрос» ещё одну мину. Записав:

«Так как Тайвань и Пескадоры не определены никакими существующими международными договорённостями, суверенитет над этой областью является нерешённым вопросом, который должен быть урегулирован будущим международным решением». (Пояснение Госдепа США от 1971-го года для всех дипломатических представительств)

А годом позже, когда состоялась историческая встреча президента США Ричарда Никсона и премьера госсовета КНР Чжоу Эньлая, ставшая началом эры взаимной любви, янки опять ушли от вопроса «чей же Тайвань». Признали остров Тайвань частью Китая, но не Китайской Народной Республики. С тех пор так и поехало: вроде Правительство в Пекине признаётся единственным законным правительством Китая, но поскольку сие записано в неофициальном документе о «нормализации отношений»... то вроде как Тайвань опять оказывается в неопределённом юридическом статусе.



Историческая встреча Никсона и премьера Чжоу Эньлая

Чем пользуются как все «просвещённые демократии», так и сепаратисты Острова. Говоря друг другу в лицо «мы за политику Одного Китая», но подразумевают совсем другое. Китайцы считают, что они должны присоединить Тайвань к себе, а островитяне (памятуя о сидении в Совбезе ООН и учредительных документах государств-создателей) ... вполне на законных основаниях полагают, что коммунистическая Поднебесная должна к ним присоединиться. Да-да, именно такая логика Одного Китая очень нравится и американцам. Стороны лгут друг другу в глаза, произнося одну фразу, прекрасно зная — трактоваться она может диаметрально.

А когда Пекин начинает говорить , что «остров является частью Китая с древних времён, никогда не был государством и никогда не станет суверенным государством в будущем» — в Тайбэе вскидываются абсолютно все противоборствующие политические силы. Формулируя иезуитский постулат Черчилля и Киссинджера: мы суверенная нация, имеющая свою историю, где материкового Китая близко не стояло. И вообще, частью Китайской Народной Республики коммунистов никогда не были, даже на имперских картах Запретный Город не решался считать Тайвань своим владением. А когда в 1684-м присоединил к провинции Фуцзянь... то забыл его завоевать. Ноги китайского чиновника и солдата на Остров ни ступало, если что.



Выводы.

Есть ли на Тайване традиции «государственности», вот в чём вопрос. Да, есть. Многое принесли голландцы в XVII веке, став любимыми «арбитрами» местных племён и наладившие с ними сносные административные отношения, торговлю, обмен. С начала XIX века остров полюбили японцы, следуя заветам своего мыслителя и реформатора Симпэя Гото, наладили своё правление «биологических принципов сосуществования» (понимай и принимай привычки местного населения, а только потом формируй политику).

Потом был кровавый полувек Гоминьдана с его лютым китайским национализмом, а следом наступили «демократические времена», породившие своих островных «нациков». Придумывающих новую историю и язык, стремящихся всех причесать под одну гребёнку, создать серую массу «тайваньцев» вместо пёстрого мира, существовавшего столетиями. Вот почему многие старшие поколения с тоской вспоминают жестоких, но справедливых японцев, не лезших в их древний уклад.

Главная проблема Тайваня — язык, именно по этой теме проходит главная пропасть. Раньше было принято иметь в качестве инструмента межэтнического общения особый и очень корявый диалект контрабандистов, с преобладанием китайских слов из нескольких диалектов сразу. Такой «суржик» знали все, но разговаривали каждый на своём наречии.

Поэтому, когда Гоминьдан настаивает на «великой культурной связи с Китаем», физиономии тайваньцев кривятся, а когда с противоположного фланга начинаются завиральные песни «демократов-самостийников» о (выкопанном Тихом океане) прародине всех человеков, расселившихся с Тайваня — наступает немотивированная агрессия.

У разумных людей, конечно. А их на острове немало, поскольку глубоки традиции семейственности и клановости. Где есть своя мифология, часть очень индивидуальна, но всегда перпендикулярна официальной, кто бы у власти не находился, про-китайские силы или псевдо-националистические.

Пекин и радикальных гоминьдановцев образованные тайваньцы ненавидят за откровенную ложь об этническом составе населения острова, где 95,4% — это китайцы (хань), 2,4% — аборигенные народности и 2,2% — «новые иммигранты» последних трёх десятилетий. Самостийников Демократической прогрессивной партии презирают за попытки создать «новую нацию» на ложных исторических баснях. Имеют право, ведь на острове существуют и прекрасно идентифицируются четыре основные этнические группы:


  • дальние потомки выходцев из провинции Фуцзянь (называют себя «хокло»),
  • переселенцы из Гуандуна («хакка»),
  • «чужие людей из внешних провинций» (гоминдановцы 1945-1947 гг.),
  • коренные аборигенные племена.


Пропорции (очень спорные в научном мире) таковы: 68%, 16%, 14% и 2% соответственно. Хотя внутри каждой группы есть яростные противники такого деления, каждая ячейка тайваньского общества старательно лелеет собственную мифологию, традиции, историческую память, культурный код и особенно язык. Действительно, обладающий неповторимым колоритом даже в границах одной провинции или среднего поселения. Именно здесь и заложена мина под любые устремления. Как материкового Китая, так и самостийников. Тайваньцы могут и любят ходить на выборы, с большим любопытством устраивают «политические горки» Гоминьдану и и ДПП, охотно слушают две сотни других партий, но когда их просят определиться — хитро или брезгливо кривятся.

Поскольку привнесённая и крайне чуждая здешним традициям политическая культура не затрагивает настоящую, веками сложившуюся. Стоящую на фундаменте родоплеменных и клановых отношений, скованную неписанными нормами и правилами, обременённую с лихих пиратских времён и сопротивления китайским националистам Чан Кайши — кодексами полу-тайных сект, тайных организаций, «береговых братств» и прочей обязательной для Тайваня социально-культурной традиции. Именно на их основе построено «экономическое чудо» самого высокотехнологичного острова в мире, не транснациональные корпорации тащат ВВП, а бесчисленные консорциумы мелких и средних компаний, дающих чистых 90% здешнего продукта.




Опять... семейный, родовой, клановый и общинный бизнес, умеющий договариваться и сотрудничать друг с другом, как веками сложилось. А в деловом этикете не существует вопроса «на кого вы работаете», спрашивают «чьих ты будешь». Будь готов предъявить фамильную предысторию, а не принадлежность к солидному банку или корпорации. Именно поэтому столь щепетильны тайваньцы к собственной репутации столь гармонично уживались с японцами, у которых тоже на сей счёт отдельный «клановый пунктик» в голове, понимание верности слову и чести своей рода.

Что там с политической точки зрения Китай думает на счёт присоединения Тайваня... подумаем отдельно, как появятся видимые признаки диалога или противостояния. Одно понятно точно: никогда островитяне не регулировали собственную жизнь административными методами, «надстройку» в виде государства серьёзным фактором своей жизни не считали. Жили за счёт внутренних и внешних частных договорённостей.

Часто — мафиозного характера, что хорошо известно по историческим примерам: основатель Гоминьдана и революционер Сунь Ятсен благодаря «тайванским кланам» спасся от преследования полиции цинской Империи, Чан Кайши попал на остров благодаря китайским Триадам Шанхая, а экономическое «чудо» современного Тайваня произошло благодаря историческим связям здешних кланов с Японией, в 1980-х рванувшей ввысь на волне суверенного технологического бума.

Поэтому, когда тайваньцам начинают забивать голову «агрессией Китая» или склонять остров к воссоединению с материком, люди в большинстве своём пропускают экспрессию политиков мимо ушей.
Они не понимают, о чём речь. Будет или не будет война... скорее «нет» говорят действительно погружённые в науку специалисты. Политические противоборствующие силы Тайваня прекрасно осведомлены, что в случае резких движений в любую сторону (самостийности либо присоединения) они окажутся в блестящей изоляции и одиночестве, островитяне не поддержат ни один из сценариев изменения нынешнего статуса-кво.

С прямыми захватчиками будут сражаться самозабвенно, мешающих бизнесу с Поднебесной в угоду заокеанским янки — схарчят не глядя. Остаётся в том уравнении с многими известными лишь фактор Си Цзиньпина, для которого вопрос Тайваня стал... слишком личным и принципиальным в карму. Великий Объединитель Китая или Великий Обманщик — вот в чём загвоздка в исторической перспективе. А как коллизия будет разрешена? Не миром — это точно, когда — нескоро. Кто знает — никто. Такая стихия места у этого Тайваня.


https://telegra.ph/Protivorechivyj-T...hem-rano-01-18